Кости животных, найденные на месте охоты, показывают, как разделывались туши, и дают материал для интересных догадок об обычаях человека прямоходящего. Отделяя от туши лучшие части, охотники относили их в сторону для дальнейшей обработки. Судя по сохранившимся там остаткам, они разрезали мясо на более мелкие куски и разбивали некоторые кости, чтобы извлечь из них мозг. Что они делали с черепами, остается тайной: найден был только один, причем в крышке его пробита дыра, возможно, для того, чтобы извлечь и съесть мозг - изысканное лакомство.
Разрезанное мясо охотники, по-видимому, съедали в других местах, где найдены скопления раздробленных и обгоревших костей. Но поскольку такой слон весил тонн двадцать, охотники, как бы многочисленны они ни были, вряд ли могли тут же съесть сколько-нибудь заметную долю добытого мяса. Они должны были унести его на свои стоянки, предположительно как-то обезопасив от порчи - быть может, провялив. В XIX веке английский путешественник Сэмюэл Бейкер наблюдал, как африканские охотники после огненной облавы нарезали слоновье мясо длинными полосками, вялили, а потом коптили на рамах из сырого дерева. Затем мясо делилось между деревнями, принимавшими участие в облаве. Вяление, разумеется, намного уменьшает вес мяса, так что один человек может унести заметно большее его количество, а кроме того, позволяет его долго хранить. Американские индейцы вялили мясо убитых бизонов - после обработки нарезанное и обезвоженное мясо целой коровьей туши весило всего 20 килограммов. Возможно, копчение - процесс для человека прямоходящего слишком сложный, но он вполне мог научиться вялить мясо на солнце, как это делается еще и сейчас.
А как охотники делили мясо? Зола, кости и орудия, найденные в Торральбе и Амброне, не дают прямого ответа на этот вопрос. И все же раскопки выявили одну многозначительную подробность: анализ разбитых и обугленных костей показал, что в каждой такой кучке имеются кости всех или почти всех видов животных, убитых и разделанных в этом месте. Охотники, по-видимому, делили добычу между собой поровну. Такое равенство при дележе характерно, кстати, для современных охотников-собирателей.
Некоторые найденные в Торральбе и Амброне кости наводят на интересные догадки о привычках человека прямоходящего. Так, в одном случае были обнаружены остатки скелета лишь левого бока, причем, судя по расположению костей, он был обращен кожей вверх. Череп и таз отсутствовали, но сохранившиеся кости против обыкновения, по-видимому, не были разбиты для извлечения костного мозга. А что, если этот слон почему-то был сознательно выделен среди прочих и его кости были уложены в символическом порядке согласно с каким-то ритуалом? Есть и более прозаическое объяснение: слон после тщетных попыток выбраться на твердую землю, обессилев, рухнул на левый бок и погрузился в трясину, так что удалось разделать только правую сторону туши. Но в таком случае каким образом левая сторона затем перевернулась кожей вверх, на что указывает нынешнее положение костей?
На противоположном склоне долины, в Амброне, были найдены пять длинных костей и бивень, лежащие на одной линии неподалеку от остатков других частей скелета. Вначале было высказано предположение, что эти огромные кости служили гатью для перехода через топкое место, но, как выяснилось, в то время тут никакого болота не было. Возможно, такое расположение костей носило ритуальный характер - древнейшие иберийцы, подобно некоторым охотничьим племенам нашей эпохи, вполне могли испытывать благоговейное уважение к колоссам, которые становились их добычей. Однако никаких прямых свидетельств того, что древние охотники соблюдали какие-то ритуалы, у нас нет, и все вышесказанное лишь умозрительная догадка, тем более что благоговение не мешало этим практичным охотникам изготовлять орудия из останков толстокожих колоссов. Часть орудий, во множестве найденных в Торральбе, была изготовлена из длинных костей и ребер, расколотых вдоль и оббитых камнями. Изготовленные таким способом орудия могли служить кирками, резаками или ручными топорами.
Человек прямоходящий наведывался в Торральбу по меньшей мере 10 раз, но Хоуэллу и его сотрудникам не удалось выяснить, являлись ли туда одни и те же группы или разные, а также сколько времени прошло между первым таким посещением и последним. Не удалось им и точно установить, когда все это происходило. Древесный уголь оказался слишком древним для радиоуглеродного датирования, а речные отложения не подходят для калий-аргонового метода, который годится только для лавы и вулканического пепла. Однако ботанические и геологические данные указывают, что древние охотники побывали в этих местах по меньшей мере 300 тысяч лет назад, а вернее - почти 400 тысяч.