— Если вы не против, то остаток пути мы можем ехать вместе, — сказал я, обращаясь к Теагану, на что тот согласился еще быстрее, чем на мое вчерашнее предложение отужинать одной компанией. А вот Достойные Братья посмотрели на меня с подозрительностью и недовольством, хотя вслух ничего не сказали.
Весь завтрак я наблюдал за тем, как жрец и его охрана держались друг с другом, и к концу его пришел к выводу, что размолвка у Теагана была со всеми телохранителями, включая и женщину, причем размолвка немалая. Это стало ясно не из слов — ничего особенного ни жрец, ни воины не говорили — но из языка тела, который они даже не пытались скрывать, из чувствующегося между ними напряжения, из жестов и мимики.
Тарелки на столах почти опустели, когда входная дверь распахнулась и внутрь быстрым тяжелым шагом вошла большая группа вооруженных людей в одинаковой форме. Человек десять, не меньше. Заметив нас, а особенно то, как моментально вскочили на ноги и стража аль-Ифрит, и охрана жреца, новоприбывшие остановились.
— Мы не хотим неприятностей! — вперед от вооруженных чужаков выступил коренастый мужчина лет сорока на вид и даже вскинул руки открытыми к нам ладонями в универсальном жесте призыва к миру. — Мы лишь заберем двух сбежавших преступников и уйдем. — И он показал на сидевших за нами и чуть в стороне бедно одетых юношу и девушку.
Я посмотрел на пару. Преступниками они не выглядели, хотя внешность, конечно, часто бывает обманчива. Но все же мне казалось, что преступники не были бы одеты в одежду, настолько изношенную, что ее первоначальный цвет давно смылся, а ткань кое-где стерлась до тонкости марли и стала просвечивать насквозь. У преступников были бы деньги и для того, чтобы заказать нормальный сытный завтрак… А если бы преступники знали за собой недавнюю вину и боялись поимки, то не стали бы путешествовать императорским трактом и вот так открыто сидеть в обычной гостинице…
Сейчас они оба замерли, будто полевые мыши, на которых упала тень ястреба. Замерли, побледнели и в четыре перепуганных глаза уставились на чужаков.
Впрочем, вызванное страхом оцепенение длилось всего одно мгновение. Потом девушка вскочила на ноги.
— Мы не преступники! Мы лишь исполняем волю императора и идем в Академию Всех Стихий! Вы… Вы… Вы не имеете права нас останавливать! Мы не сделали ничего дурного!
Никто из чужаков на ее слова не отреагировал. Они просто молча и целеустремленно двинулись к означенной паре.
Девушка, явно не зная, что делать, умоляюще посмотрела в нашу сторону.
— Помогите! Пожалуйста! Мы правда не преступники…
Это было не мое дело…
Это было совсем не мое дело…
Это было абсолютно не мое дело…
— Какой именно закон они нарушили? — потребовал я у чужаков, поднимаясь со своего места.
Их главный, тот самый коренастый мужчина, остановился и повернулся ко мне.
— Это не ваше дело.
— Никакой! — крикнула девушка. — Никакой закон мы не нарушали! Мы узнали о распоряжении императора и направились в столицу. Мы имеем на это право, мы прошли инициацию, мы маги!
— Вы не имели права покидать территорию клана без разрешения главы! — рявкнул в ответ командир чужаков. — Когда мы вернемся, он разберется с вами так, как вы того заслуживаете!
— Мы имели право! Мы… мы не входим в клан. Мы имели право!!!
— Непринятые в клан бастарды? — поинтересовался я и, как и ожидал, получил от девушки кивок в ответ. — То есть все их преступление состоит в том, что они покинули территорию клана без разрешения? Так?
Командир чужаков нахмурился с мучительным видом. Мне показалось, что я почти слышу, как вращаются в его голове мысли, как он принимает решение солгать и заявить, будто было и другое преступление, но пока не может решить, какое именно.
— Да, так! — подтвердила девушка. — Да, мы ушли без разрешения, но и только!
— Тогда, — сказал я самым твердым тоном, на какой был способен, — как верные подданные императора мы обязаны содействовать в выполнении его декрета и помочь юным магам благополучно достичь столицы. Поступить иначе будет соучастием в нарушении нового закона.
Говоря все это, ни на Кастиана, ни на Дореса, ни на остальных аль-Ифрит я специально не смотрел — и без того прекрасно понимал, насколько сильно они не одобряют то, что я влез в чужие разборки.