Выбрать главу

И если Дорес и остальные клановцы не одобряли меня молча, то на Кастиана не нужно было даже смотреть — его раздраженное шипение, призывающее меня прекратить дурить, я и так прекрасно слышал, и надеялся только, что дальше нашего стола оно не разносится.

— Это не ваше дело, — повторил, обращаясь ко мне, командир чужаков, но между его бровей появилась морщина. Воином он явно был хорошим, но сейчас, когда требовалось сражаться на словах и убеждать правильно подобранными аргументами, оказался не в своей тарелке. И вот он мучительно решал, что будет хуже — не выполнить приказ главы и отпустить беглецов или же создать конфликт с другим кланом.

— Это не ваше дело, — сказал он в третий раз. — Эти неблагодарные щенки — собственность клана Баяд!

Собственность? Мне даже показалось на мгновение, что я ослышался. Но нет, он определенно использовал именно это слово.

— Насколько знаю, Пресветлая Хейма категорически запретила рабство, — сказал я. — Немало кланов пало и было уничтожено за нарушение ее божественных законов, за то, что они превращали людей в собственность. — Тут я в первый раз с появления чужаков повернулся к Теагану. — Я ведь прав, светлейший?

Когда мой взгляд упал на жреца, оказалось, что тот внимательно меня изучал. С таким видом, причем, будто я вдруг стал этакой сложной головоломкой. Когда я задал ему вопрос, он вздрогнул, заморгал, будто вырванный из глубоких размышлений, и после короткой паузы проговорил:

— Пресветлая Хейма высоко ценит свободу воли людей.

— Светлейший? — повторил мое обращение к жрецу командир чужаков, и морщина на его лбу стала глубже.

Я вышел из-за стола и приблизился к группе чужаков, стараясь держать на лице самое надменное выражение и в целом каждым движением и жестом показывать абсолютную уверенность в себе и в том, что за моей спиной стоит вся мощь сильного клана.

— Нарушение императорского декрета, возведенного Старшими кланами в ранг закона — серьезное преступление. Но попытка превратить людей в рабов — преступление куда худшее.

Командир чужаков в этот раз промолчал.

— Но мы можем забыть о прозвучавших здесь словах и спокойно продолжить свой путь, — добавил я, смягчив тон. При переговорах так часто поступали старшие аль-Ифрит: чтобы и настоять на своем, и позволить потерпевшей поражение стороне сделать вид, будто она не так уж сильно проиграла. Позволить сохранить лицо. — Тогда репутация клана Баяд останется незапятнанной. И я лично прослежу, чтобы эта пара молодых магов выполнила декрет и достигла Академии Всех Стихий.

Пауза была долгой. Я ждал, удерживая на лице все то же надменное выражение высокородного дана, который привык к безусловному подчинению. Чужак не мог знать, что официально я — всего лишь бастард клана, даже не принятый в род. Что ни власти, ни влияния у меня нет. Но он должен был узнать форму охраны аль-Ифрит и сделать выводы, которые были для меня более выгодны, чем реальность.

Командир чужаков посмотрел на меня, на охрану за моей спиной, на Достойных Братьев и Благую Сестру, на жреца — среди всех вышеперечисленных лицо Теагана было самым безмятежным, хотя за ситуацией он наблюдал внимательно — и в конце концов перевел взгляд на застывшую молодую пару, следившую за нашим разговором, затаив дыхание.

— Ломаного медяка от клана не получите и ход в корневые земли вам отныне навсегда закрыт, — сказал, наконец, командир чужаков угрюмым тоном, сверля парня и девушку неприязненным взглядом. — Подохнете на Границе — никто слезинки по вам не прольет! — после чего развернулся и зашагал к двери, жестом показав остальным воинам двигаться за ним.

Удерживая все то же холодное высокомерное выражение, я проследил за тем, как они уходят. И только когда за последним из чужаков закрылась дверь, позволил себе выдохнуть, а лицу принять обычное выражение. Повернулся к своей компании.

— Не стискивай зубы так крепко, Кастиан, а то сломаешь, — посоветовал я «приемному брату».

— Ты… Ты… — у Кастиана не хватило слов, чтобы выразить всю глубину недовольства, так что он лишь зло выдохнул и откинулся на спинку стула, вместо меня глядя на потолок.

— Да-да, — согласился я. Недовольство Кастиана я прекрасно понимал.

— Мне придется сообщить об этом происшествии дану Хеймесу, — негромко сказал Дорес. Я кивнул, подумав, что понятия не имею, как буду объяснять главе клана, почему вмешался. Больше всего ситуация походила на ту, которая произошла на второй день моей жизни, когда я, безоружный, чуть ли не против собственной воли и ругая себя за глупость на все лады, кинулся спасать пассажиров кареты от огромного волка.