Что же мне рассказать Бриджит? У меня нет неоспоримых доказательств. И вряд ли я их получу. Не могу же я стащить их форму и сделать анализ ДНК.
Нет, наверное, я не права. Единственное, чему он соответствует из всех требований, выдвигаемых Мэндой, — это его высокий рост: 180 см. Но он не обладает телом Аполлона. Может быть, он ежедневно чистит зубы? Не знаю. Но он не блондин, не занимается ни серфингом, ни лыжами, и водит «Форд Эскорт», а не джип.
Плюс Мэнда ведь не могла опуститься так низко, не правда ли? Флиртовать с Берком — это одно. Заниматься с ним оральным сексом — это другое. Это же как надо опуститься! Она стала бы грязной тварью после такого. И безусловно, Берк любит Бриджит. Думаю, он достаточно силен, чтобы контролировать свой член, в то время как Мэнда трясет своими сиськами. Ведь правда? (Ну, пожалуйста, скажи, что это правда.)
Единственная причина, почему я описываю тебе эту мыльную оперу, вместо того чтобы говорить о моем предстоящем визите к тебе через несколько недель, — это потому, что я боюсь сглазить, если буду об этом писать. А я не могу этого допустить. Не могу.
Скрестившая пальцы, твоя Дж.
Август
Пятое августа
ОСТАЛОСЬ ВОСЕМНАДЦАТЬ ДНЕЙ ДО ВСТРЕЧИ С ХОУП!
Каждое сообщение по электронной почте из Лос-Анджелеса от Бриджит, каждая полная плотских наслаждений поездка на машине вместе с Мэндой и Берком, цензурные и нецензурные анекдоты, которые приходится выслушивать от Сары, — все это усиливает необходимость моего скорейшего общения с Хоуп.
Я еду отмечать ее день рождения. Двадцать третьего августа. То, что она будет отмечать свои милые шестнадцать со мной, а не с кем-то из новых знакомых, помогает Мне пережить возникающую ревность, что мне нашли замену.
Это чувство только усилится, если она поступит в частную школу для девочек, в которую она подала заявление. Решение было принято ею в последнюю минуту. У кого-то из ее родственников имеются знакомые в совете директоров или что-то в этом духе. В этой школе великолепная программа по изобразительному искусству, которая поможет ей составить внушительную папку своих рисунков, что откроет дорогу в первоклассный колледж. Замечательные педагоги, прекрасное оборудование, богатые спонсоры. Она с таким восторгом говорила мне об этом по телефону. Я никогда в жизни так не восторгалась ни по какому поводу.
На ее день рождения я записала ей компакт-диск из разных композиций. Он должен помочь установить правильный баланс между искренностью и иронией. Не слишком много «Бека» и не слишком мало «Дюран Дюрана». Не могу чересчур увлекаться «Южным парком» и недооценивать Моби. Я сосредоточу все свои мыслительные способности на этом проекте, пока не закончу его. Мне нужно, чтобы подарок был совершенным. Это надо больше мне, чем ей. Хочу доказать, что я знаю Хоуп лучше, чем кто-либо еще.
Четырнадцатое августа
Я знала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Поэтому я вовсе не была шокирована, когда мои планы увидеться с Хоуп провалились. Но была шокирована и расстроена из-за причины, помешавшей встрече.
Хоуп не только приняли в частную школу, но она еще получила стипендию. Это большая удача.
Знаю, что настоящая подруга была бы счастлива за нее. Знаю, что мне не следовало бы расстраиваться по поводу того, что занятия у нее в новой школе начинаются на две недели раньше, чем в обычной средней школе. Но в связи с этим мой визит к ней стал теперь невозможен. Знаю, что мне не следовало бы сердиться, ведь это шаг к заветной мечте Хоуп, воплощение ее в жизнь. В то время как для меня это означает только то, что я опять буду торчать в Пайнвилле и делать то, что и раньше. То есть никуда ни ходить и ничем особенным не заниматься. Мне не следовало бы так злиться, что дела у Хоуп идут намного лучше, чем мои.
Но я злюсь.
Когда я сказала маме, что не собираюсь провести неделю в Теннеси, она радостно воскликнула:
— Здорово! Мы хорошо проведем время вместе!
Нет необходимости говорить, что я решила не бросать свою работу так скоро.
Мне надо идти. Мне нужно отправить Хоуп подарок, если я хочу, чтобы она получила его до отъезда в школу.
Шестнадцатое августа
Мэтью Майклу Дарлингу исполнилось бы сегодня двадцать.
Словно мне и так мало моей депрессии.
Интересно, кому хуже — моим родителям или родителям Хоуп? Хоуп сказала, что отчасти смерть Хиза была облегчением для ее родителей. Они перестали ждать приближения его смерти. Мои родители никогда не ждали, что она придет. Что человек чувствует, когда ждет приближения смерти?
Я никогда не была на могиле брата. Родители никогда не брали меня. Можете ли вы представить, что они чувствуют? Вместо того чтобы выбирать для него плюшевые игрушки, выбирали место для погребения. Они не говорят об этом. Я знаю, что они чувствуют, но не признаюсь в этом.
Мама будет как зомби следующие две недели. Она будет принимать валиум с сегодняшнего дня и до первого сентября — годовщины смерти. Затем прекратит подавать на завтрак, обед и ужин холодную индейку. Больше не будет слез. Полное самообладание.
Папа ведет себя так, словно ничего необычного не происходит. Он ездит на трехчасовые велосипедные прогулки и часами возится с компьютером. Наши разговоры сводятся к тому, что он узнает, сколько километров я пробежала на этой неделе, чтобы подготовиться к легкоатлетическому сезону. Все как всегда.
Иногда я думаю, как бы выглядел Мэтью. Облысел бы он рано, как мой отец, или у него были бы идеальные зубы, как у моей мамы? А может, у него была бы безупречная кожа? Был бы он тощим, как я?
Знаю, что я незапланированный ребенок. Об этом мне сказала Глэдди на моем дне рождения, когда мне исполнилось четырнадцать. Она уже настолько старая, что не может контролировать себя. Поэтому пока Глэдис жевала торт, она поведала мне, что я — «чудесный сюрприз» для моих родителей, которые никогда бы сами «не решились снова на такое». Конечно, это просто более вежливый способ сказать мне, что я была ошибкой.
Бетани всегда считала, что я ее соперница. Вот брат — это совсем другое дело. Может быть, поэтому у нас всегда не ладились отношения с сестрой. С уверенностью можно сказать, что родители были счастливы, что я у них есть — особенно после того, как я перешагнула месячный рубеж. Но иногда они перебарщивают своей излишней опекой и другими занудными родительскими знаками внимания. Тогда я не могу не думать, что они пытаются спасти меня, потому что они не смогли спасти Мэтью. Может быть, в этом настоящая причина, почему они стали такими суровыми с той поры, когда умер Хиз от передозировки наркотиков. Это не из-за того, что они боялись, что он оказал на меня вредное влияние, как я думала раньше. Нет. Смерть Хиза, вероятно, напомнила им об их собственной утрате, и им не хотелось бы пережить это еще раз.
Проклятие, опять я слишком много думаю.
Одно знаю наверняка: если Мэтью был бы жив, мои родители более тщательно следили бы за контрацепцией, чтобы предупредить нежелательную беременность, и, следовательно, такой «чудесный сюрприз», как я, вряд ли бы был возможен. Это я поняла из слов мамы, которая говорила, что в семьях, в которых трое и более детей, «царит настоящий бардак». Поэтому испытываю благодарность к Мэтью за его смерть, а это — грех. Это дорога в ад, если бы я верила в него.
Но сейчас я чувствую себя виноватой, что осталась жива. Почему? Потому что я напрасно прожигаю жизнь. Мне дана эта жизнь, а я, вместо того чтобы радоваться, все время хандрю.
Хуже того, я осознаю, насколько смешна.
Восемнадцатое августа
Прошлая ночь — настоящая катастрофа.
Полная катаклизмов.
На самом деле единственная причина, почему я пишу о вчерашней ночи, потому что считаю, что она интересна с точки зрения исторической перспективы. Я хочу, чтобы мои потомки знали, какое событие переполнило чашу терпения.
Я отработала уже полсмены, как к моему киоску, чтобы кое-что разведать, подошла Мэнда. Она шла так быстро, насколько ей позволяла обувь на высокой платформе.