«Слушай, Энгельгардт, вот как побьем супостата Бонапарта, непременно наведаюсь к тебе. Примешь в гости? Ужас, как хочется пощупать твоих девчонок».
И государь отошел, оставив Павла Ивановича в такой растерянности, в какой тот никогда, кажется, и не бывал прежде. Энгельгардт стоял, а вернее высился посреди диванной залы, разинув от изумления рот.
Однако ещё большее впечатление сценка эта произвела на толпившихся вокруг Энгельгардтов. Они казались неимоверно близки к самому настоящему обмороку и были ещё более злы, чем ранее, на родича своего, владельца сельца Дягилево.
Так что обед завершился более чем пикантно и весьма живописно.
Но особого времени для отвлечений и раздумий не оставалось. По окончании обеда сделан был смотр отряду генерал-адъютанта Винценгероде. Там было 27 эскадронов и батальонов, собранных из запасных команд, а также из пребывающих в отпуску офицеров, оказавшихся в то время на территории Смоленской губернии.
Передовой частью отряда, совсем небольшой, командовал генерал-майор Евгений Иванович Оленин. Сразу же по окончании смотра последний со своей крошечной командой был отправлен в местечко Ляды, около города Красного, что на границе Могилевской и Смоленской губерний. Основная задача отряда заключалась не столько в обороне, сколько в добыче сведений об расположении войск противника: Оленин должен был своевременно предупредить, когда могут появиться основные силы Бонапарта.
Кроме того, в Лядах пребывал жидовский проповедник Шнеур Залман. Это был изумительный мудрец и заклятый враг Бонапарта. Он проклял императора французов и поставлял русской армии разведчиков из числа своих учеников.
И государь наистрожайше повелел охранять сего Шнеура Залмана как зеницу ока, а в случае приближения основных неприятельских сил забрать вместе со всем многочисленным семейством его и вывести в совсем безопасное место. Что и было проделано генералом Олениным безукоризненно.
Кроме того, тогда девятого числа генерал-адъютант Винценгероде призвал к себе всех четырёх братьев Лесли и призвал поставить конный добровольческий отряд хотя бы из двадцати человек, дабы отдать его в распоряжение генерала Оленина, отправленного в Ляды. Забегая вперёд, замечу, что братья Лесли поставили отряд не в двадцать, а в 60 человек.
Общей же и главной целью отряда Винценгероде было защищать Смоленск по тракту к Красному и Могилеву от занятия Смоленска как пункта, где первая и вторая армии соединятся. Надобно было в преддверии встречи двух командующих (Барклая и Багратиона) и их соединений охранять Смоленск от внезапного coup de main (нападения).
Винценгероде блистательнейше справился с возложенной на него задачей. При этом ему очень помогли его штаб-офицеры, и особливо полковник Бенкендорф, имевший громадный и неоценимый опыт партизанской войны в Грузии, Турции и Греции. Но это я забегаю вперёд, а покамест вернёмся к 9 июля.
Ближе к вечеру, когда несколько схлынула бешеная жара, государь совершил пешую прогулку по Смоленску, коей остался чрезвычайно доволен. Он несколько раз повторил: «Да, это чудо, а не город». Никто ещё не догадывался, что через несколько недель это чудо превратится в груду обгорелых зданий и россыпь пепелищ.
После ужина же Его Величество уединился в предоставленной ему опочивальне губернаторского дворца с какою-то дамою. Злые языки поговаривали, что сия честь была оказана чуть ли не самой супруге губернатора барона Аша, весьма молодой, сравнительно с мужем, и очень даже очаровательной даме, хоть и по провинциальному несколько претенциозной.
Так или иначе, но вечер и часть ночи государь провёл в обществе какой-то дамы и остался, как будто, чрезвычайно доволен. Может быть, даже гораздо более, чем прогулкой по Смоленску.
Так как Александр Павлович был занят, то съехавшиеся со всех концов Смоленской губернии поглазеть на него и послушать помещики явно к вечеру заскучали. Но губернский предводитель Сергей Иванович Лесли нашёл хоть какой-то выход: он устроил у себя большой дворянский сбор. Да, государь отсутствовал, но зато все собрались в более или менее полном составе и могли свободно, не стесняясь высочайшего присутствия, обсудить назревшие проблемы и близящиеся страшные тревоги.
На сей раз главная зала дворянского собрания напоминала базарную площадь в самый разгар дня. Шум и гам стояли совершенно невообразимые. Толчея была просто невозможная и для этого места небывалая.
Сергей Иванович Лесли как обычно председательствовал, но сладить с публикою на сей раз никак не мог, и это, видимо, случилось с ним чуть ли не впервые. Он был явно растерян, и в том числе и от того, что он тут слышал.