— Ерунду говоришь, Егор. Наш чапаевец храбр, умен и дьявольски скромен.
— Вот про Чапая-то нужно тут сказать...
— Что-либо серьезное? — спросил Чкалов.
— Как-то смотрели мы кинофильм «Чапаев». Помнишь, Василий Иванович, выйдя на крылечко или склонившись над картой боевых действий, любил задумчиво напевать?
— Как же, хорошо помню! Эту сцену Бабочкин так великолепно играет, что я и сейчас ее представляю во всех деталях...
— И вот когда на экране Чапаев запел до боли знакомую Саше песню, наш бесстрашный рыцарь не выдержал. «Не могу, говорит, душат слезы...» И, спотыкаясь, наступая на ноги сидящим, ушел из кинозала... А ты говоришь...
— Это прекрасно, Ягор! Значит, и душа у Сашка мягкая, человечная. Это «мокрая», как ты называешь, слабость, говорит о его благородстве...
В дни после 7 июня главный метеоролог Альтовский завершил увязку сложной сети метеостанций СССР, Канады и США, несколько раз в сутки составлял обзорные сводки погоды и давал прогнозы на трое суток вперед.
Подготовительные полеты проходили успешно.
Мы тщательно изучали Америку. Я подготовил для друзей обзор: о политических и торговых отношениях между США и Советским Союзом. Сам командир поделился своими впечатлениями о прочитанных произведениях Теодора Драйзера, которого он высоко ценил. Александр Васильевич доложил географическую и навигационную характеристику маршрута.
Во время сообщения Александра Васильевича выяснилась одна очень важная деталь. Скажем, пролетели «полюс недоступности», вышли на территорию Канады, подошли к Скалистым горам, а тут, как назло, циклон, с непременной облачностью высотой более 5—6 километров, и вдобавок ко всему ночь. Как быть? В облачности может возникнуть обледенение, а избавиться от него почти невозможно, так как «АНТ-25» выше шести тысяч метров не залезает, а снижаться ниже 4—5 километров не позволят высокие хребты гор, вершины которых ночью и не заметишь. После длительного обсуждения Чкалов согласился с предложением разработать запасной вариант маршрута: с резким поворотом от меридиана Северный полюс — Сан-Франциско в сторону Тихого океана, пересекая горы перпендикулярно с востока на запад.
Последние приготовления
После того как отрегулировали двигатель, был проведен запланированный десятичасовой полет для проверки работы винтомоторной группы. В этом полете Беляков и я тренировались в пользовании новым радиокомпасом и вели передачу и прием на слух, работая с усовершенствованной самолетной радиостанцией. Валерий Павлович и инженеры Стоман, Минкнер и Тайц замеряли расход горючего на разных режимах полета. Без этого нельзя было уточнить график полета.
Дел у каждого было так много, что мы удивились, как быстро подошло время посадки. Все работало хорошо, у экипажа серьезных замечаний не было, хотя Евгений Карлович был чем-то недоволен и после полета долго шумел, давая указания механику и мотористу.
Вечером Чкалов просил Сашу и меня еще раз обсудить вопросы питания, снаряжения и одежды, учитывая, что множество фабрик и заводов прислали столько различных предметов — их не поднять даже тяжелому бомбардировщику.
Военврач 2 ранга П. Калмыков предложил скорректированный Беляковым вариант текущего и аварийного питания.
В полете экипажу предлагали только свежие продукты. Сюда входили бутерброды с ветчиной ( по 100 граммов на человека в день), со сливочным маслом ( по 50 граммов), говядиной (50 граммов), телятиной (50 граммов), зернистой икрой (30 граммов), швейцарским сыром (50 граммов). Кроме того, в суточный рацион во время полета предлагалось включить: свежие пирожки с капустой, шоколад (по 100 граммов на человека), кекс (50 граммов), лимоны, апельсины, яблоки. В термосах — горячий чай с лимоном. Полный суточный рацион трех членов экипажа составлял около трех килограммов различных продуктов.
Аварийный запас продовольствия также достигал одного килограмма продуктов в сутки на каждого члена экипажа. Состоял он главным образом из разнообразных концентрированных продуктов при малом весе, большой портативности и чрезвычайно высокой калорийности.
Суточный запас аварийного продовольствия на каждого члена экипажа был упакован в пергаментную бумагу и фольгу. По девять таких комплектов укладывалось в десяти резиновых мешках. Каждый мешок обеспечивал питание экипажу в течение трех дней, а все десять мешков составляли месячный запас.
Все продовольствие весило 115 килограммов, из них десятая часть предназначалась для трехсуточного полета.
Чкалов стал азартно спорить с врачом Калмыковым и заместителем начальника штаба перелета Антоновым.