Окутанная густой кудрявой шапкой облаков, справа торчит Корякская сопка, а дальше, насколько видит глаз, вся Камчатка и Охотское море покрыты толстой пеленой облачности.
«АНТ-25» идет на высоте 4200 метров. Показался Тихий океан, а внизу Петропавловск-на-Камчатке. Сбрасываем вымпел и, сделав крут над городом, ложимся курсом на Сахалин, несясь через самое бурное море на нашей планете.
Так за полсотни часов непрерывного полета в жаркой схватке со стихиями природы мы узнали, что за замечательный «АНТ-25» и его ни на секунду не умолкающий мотор АМ-34Р.
Шли самые напряженные часы, последние часы воздушного прыжка.
Обширный циклон, сопровождающийся густой облачностью, дождями и туманами, встретил нас над Охотским морем.
Снова летим только по приборам. Погода в районе Сахалина и Приморья крайне неблагоприятная — тоже облака, дожди и туманы.
В 6 часов 38 минут меня сменил Чкалов, а мы с Беляковым стали оценивать обстановку. Предложили командиру сейчас, пока не подошли к острову Сахалин, спуститься вниз, чтобы войти в устье Амура до наступления ночи, а дальше в темноте следовать над рекой до Хабаровска.
Валерий Павлович согласился с нашим предложением и круто пошел вниз.
Из облачности выскочили на высоте 50 метров над бушующим Охотским морем. От штормовых порывов ветра крылья и хвостовое оперение самолета опасно вздрагивали и беспомощно вибрировали.
Мне никак не удавалось вызвать по радио Петропавловск-на-Амуре.
Дождь стал настолько сильным, что определять расстояние до воды становилось делом очень трудным. Вот где пригодился тот знаменитый бреющий полет чкаловского стиля, когда до поверхности воды остаются считанные сантиметры.
Валерий буквально впился в штурвал, напряженно всматриваясь в туманную мглу.
Но вот мелькнуло восточное побережье Сахалина. Мы точно вышли на маршрутный пункт, намеченный еще в Москве.
Но недолго земля помогала командиру вести гигантский корабль на бреющем полете. Остров кончился, и мы увидели свирепые седогривые буруны волн.
Летим уже 55 часов.
Погода в море становилась все хуже: расстояние до воды определить невероятно трудно. Вдруг слева мелькнула огромная темная масса. Очевидно, это была гора мыса Мечникова.
Мы поняли, что в таких условиях врежемся в прибрежные сопки прежде, чем войдем в устье Амура.
Чкалов мгновенно принимает правильное решение: вверх, с разворотом н а восток. И тут же набирает высоту. Облачность скрывает все, температура воздуха резко понижается.
На 1500 метрах было сплошное мерзкое и холодное молозиво тумана, и, конечно, наступает интенсивное обледенение. Особенно быстро покрывается льдом стабилизатор и его несущие стальные расчалки.
Идут напряженные и опасные секунды. Самолет уже на высоте 2500 метров, но обледенение продолжается.
Я сидел за передатчиком, вызывая Николаевск, когда почувствовал резкие ударь; и сильную тряску самолета. Это было весьма опасно, так как самолет мог разрушиться.
Радирую в Хабаровск и Николаевск о сильном обледенении «АНТ-25».
Чкалов срочно убавляет обороты мотору, и обледеневший гигант идет на снижение. Удары стали меньше и реже.
Из облачности выскочили метров на пятнадцать над волнами штормующего моря, покрытого сеткой густого дождя и тумана. Видимость уменьшалась еще и потому, что световой день оканчивался и наступала темнота.
Посадка
Еще раз пытаюсь вместе с Беляковым связаться с Хабаровском. И вот мы слышим непрерывно слова: «Приказываю прекратить полет, сесть при первой возможности. Орджоникидзе».
В вечерних сумерках и туманной мгле сначала видим высокий, скалистый небольшой остров Кэос, за ним — более пологий, но бугристый, застроенный остров Лангр. На этих островах сесть было негде.
Следующим был остров Удд, весь изъеденный озерами и оврагами, с несколькими домишками.
—- Идем на посадку! Шасси! — крикнул мне Валерий и решительно начал снижаться.
Я включаю электромотор, и вскоре «АНТ-25» выпускает свои две двухколесные ноги.
— Смотри за правой стороной, а я — за левой! — громко говорит Чкалов, когда мотор переходит на малые обороты.
Я просунул голову к правой стороне фонаря пилота и сквозь узкую щель открытого бокового окна наблюдал за обстановкой.
Мелькали последние взлохмаченные волны, затем осока, песок и галька.
Самолет почти рядом с землей. Чкалов вывел его в посадочный режим, но в это время я закричал:
— Газ! Овраг!