— Молодец, — сказал он. — Как это вы сумели?
Софа ответила, что так интереснее — придумывать что-то новое.
— Нет, не стоит на это тратить время, — возразил учитель. — Лучше пользоваться уже известным, тот путь ведь и короче.
Софа вдруг сильно покраснела и заплакала.
А сейчас, когда она спросила про формулы на стене, учитель сказал:
— Это высшая математика. В ней вы сумеете разобраться, когда пройдете алгебру, геометрию, тригонометрию. Но и тогда вы не сможете ее изучать — женщины этой наукой не занимаются. И в университет, где проходят математику, женщин не принимают.
Весь день Софа ходила сама не своя. Почему женщинам нельзя заниматься математикой? А если это интересно?
Вечером за чаем собралась вся семья. Уютно кипел самовар. Где-то за окном потрескивали кузнечики.
Говорили об урожае. О новом спектакле, который ставили соседние помещики. Елизавета Федоровна была большая любительница играть на сцене. Анюта тоже всегда исполняла роль. У нее находили даже талант — и она одно время просила родителей отпустить ее в театральную школу. Но генерал и слышать не хотел. Его дочь — чтобы пошла в актрисы! Он знает их жизнь. Это легкомыслие и разврат!
Анюта потужила, поплакала и покорилась.
Только что кончили пить чай. Генерал взял газету. Елизавета Федоровна стала раскладывать пасьянс.
— Папочка, — спросила Софа, — почему девушек не принимают в университет?
— А что им там делать? — ответил генерал. — Девушка должна жить с родителями до замужества. А потом заниматься своей семьей, мужем и детьми.
— А Чернышевский думает иначе, — вставляет Анюта.
— Тебе откуда известно, что думает Чернышевский? — нахмурив брови, спрашивает генерал.
— Ваш Чернышевский смутьян. Он и поляков поддерживал, — говорит гувернантка.
Иосиф Игнатьевич взглянул на гувернантку. Софа заметила, как гневно блеснули его глаза из-под очков. Он ведь поляк и всей душой любит свое отечество.
— По-вашему, поляки не люди, — вмешивается вдруг дядя Петр Васильевич. — А ваши англичане что делают? Наводнили всю Индию и вывозят из нее добро. Я бы их всех перевешал! — И он сердито стукнул кулаком по столу.
— Тише, успокойтесь! — встревожилась генеральша. — Софа и Федя, вам пора спать.
— Я еще немного побуду.
— Нет, нет, сейчас же спать, сию минуту! — вскочила гувернантка и, схватив Софу за руку, потащила ее из комнаты.
В спальне Маргарита Францевна сердито сказала Софе:
— А все ваша сестра. Сколько раз я вам говорила, не слушайте вы ее. Я запрещаю вам ходить к ней в комнату. Это пропащий человек, как это называется по-русски, — бунтарь, вот как. Она даже против царя. Это ужасно!
Софа молчит. Она знает, что Анюта и Маргарита Францевна — непримиримые враги. Они постоянно спорят. С самого начала, как появилась гувернантка, Анюта заявила, что подчиняться ей не будет. Родители пробовали уговаривать дочь. Но потом решили, что она достаточно взрослая — ей было тогда шестнадцать лет, — и махнули рукой. Из нижнего этажа, где жили дети, Анюта переселилась в верхний, в отдельную комнату, рядом со спальней Елизаветы Федоровны. Но все равно вражда и споры с гувернанткой продолжались. Всем сердцем Софа была на стороне сестры.
Софа стелит постель и ложится спать. А Маргарита Францевна приступает к своему вечернему туалету. Она надевает капот и накручивает папильотки. Тень на стене от головы гувернантки качается, как какое-то рогатое чудовище.
Но вот Маргарита Францевна гасит свет. Остается только лампадка перед иконой. Гувернантка подходит к Софе, оправляет на ней одеяло. Софа притворяется спящей.
Маргарита Францевна задвигает ширму и тоже ложится. Через несколько минут мерное посапывание возвещает о том, что гувернантка уже видит приятные сны.
Софа не спит. Она вспоминает, что сказал учитель и отец. Она хочет знать, кто такой Чернышевский. Может быть, он ей поможет, добудет разрешение заниматься математикой? Надо завтра узнать у Анюты.
Софа тихонько садится на кровати. Там, в алгебре Бурдона, она видела одну задачку. Весь день ей хотелось порешать ее, но гувернантка этого делать не позволяет — заниматься можно только тем, что задает учитель. А задача очень интересная, она так хочет ее решить, она, кажется, уже знает как.
Девочка встает, берет задачник и тетрадку — она каждый вечер кладет их на всякий случай под подушку — и идет к лампадке, в угол комнаты. На кровати она из одеяла и одежды делает подобие спящего человека.
Босая, в одной рубашке стоит Софа у чуть мерцающего огонька, думает, пишет, решает задачу.
Гувернантка, видно, услышала шорох, заворочалась.
— Соня, ты не спишь?
Девочка прижалась к стене, затаила дыхание.
Маргарита Францевна успокоилась, заснула.
Софа снова решает задачу.
ГЛАВА VI
В деревне случилось чрезвычайное происшествие. Сын местного попа, отца Филиппа, отличался всегда благонравием и послушанием. По желанию родителей он поступил в духовную семинарию и отлично ее окончил. Ему предлагали богатый приход. Но Алеша вдруг заупрямился и пошел учиться в университет естественным наукам. Теперь, приехав на каникулы домой, он в разговоре с отцом понес вдруг такую ахинею, что, де-мол, бога нет, души нет, а человек произошел от обезьяны.
С попадьей сделалось худо. А отец Филипп схватил кропило и стал брызгать сына святой водой.
Всякое событие в деревне узнается быстро. Не прошло и дня, как все только и говорили о чудно́м поповиче.
Отец Филипп частенько бывал в имении у генерала. Приходил он туда и с сыном. Анюте всегда казался неинтересным этот застенчивый, неуклюжий семинарист. Но теперь она хотела его видеть.
Они повстречались недалеко от дома, когда Анюта шла на прогулку. Он был все такой же, немного смешной и нескладный, долговязый, с длинной жилистой шеей, большими красными руками и космами желто-русых волос вокруг бледного лица. Но Анюта заметила, что он сильно повзрослел. Далеко расставленные серые глаза его смотрели серьезно. Между бровями залегла складка.
Они пошли по березовой аллее.
— Что слышно в Петербурге? — спросила Анюта. — Здесь у нас такой медвежий угол.
— В Петербурге правительство старается подавить все мыслящее, все живое. За то, что мы восстали против произвола и тирании, закрыли университет и триста пятьдесят студентов бросили в Петропавловскую крепость. На другой день наши на стене Петропавловки написали: «Здесь помещается Санкт-Петербургский университет».
Анюта засмеялась.
— Так и написали?
— Конечно.
— Какие храбрые! — восхищенно говорит Анюта. — Никого не арестовали?
— Нет. Сумели скрыться. А Герцен выступил в «Колоколе»: «Но куда же вам деться, юноши, от которых заперли науку? В народ! К народу! — вот ваше место, изгнанники науки».
— Что известно о Чернышевском? — спрашивает Анюта.
— Пока ничего. Сослан на каторгу. Но мы надеемся узнать. Недавно мы получили весточку от поэта Михайлова. Он тоже в Сибири, в рудниках. Это он нам тайно переслал через верного человека.
Алеша достает замусоленный листок, — видно, он побывал не в одних руках.
Алеша кончил читать. Они шли молча. Вокруг было столько солнца. Искрилось озеро. Сияли белые нарядные березки. И птицы весело щебетали где-то в зеленой листве деревьев.