Перевал Тэнгэр-уул
(перевод Л. Скородумовой)
I
До перевала Тэнгэр-уул было совсем близко. Ветер со свистом сметал со скалистых вершин снег. Тяжелые тучи неслись по хмурому небу и, сливаясь с туманом, закрывали собой перевал. Вдруг на северном склоне горы показалась и тут же исчезла полосатая спина снежного барса. Старик Наянтай провел рукавом по заиндевевшим ресницам. Холодок пробежал по спине. Снежный барс! Как он тут оказался? На этом перевале, в такую пургу! Что делать? Остановиться? Пойти назад?… Нет, отступать поздно. Дороги назад нет.
Заплакал внук. Наянтай оставил верблюда, обошел сгрудившихся в кучу овец и приблизился к мальчику. Тот сидел на коне сгорбившись и тихонько всхлипывал.
— Слезай с коня, Банди. Не плачь. Мужчина не должен плакать. — Старик взял в свои жесткие руки маленькие детские ладошки и стал согревать их своим дыханием. — Это первый в твоей жизни перевал, а ты плачешь. Нехорошо… Ты лучше побегай, побегай!
Мальчик послушно слез с коня и быстро пошел, почти побежал, не выпуская из рук уздечки.
Вьюга усилилась. Ветер прижимал к каменистым склонам кусты караганы. Мела поземка. Она казалась волнистой рекой, подкрашенной еле пробивающимися лучами заходящего солнца. То и дело проносились высохшие комки перекати-поля. Старик увидел: мальчик, ведя за уздечку коня, следит, чтобы овцы не разбегались. И, успокоившись, пошел к верблюду.
«Ну и метель! В такую непогоду не то что семилетний ребенок, даже взрослый может прийти в отчаяние. Снег лезет за ворот, забивается за пазуху, но не тает, видно, тело мое совсем остыло, словно погасшая печь… Да еще пуговица оторвалась. Была бы жива старуха, она бы пришила. Одно название, что живой, — едва дышишь, промерз до костей… Сил совсем не осталось… Но надо идти, надо преодолеть перевал Тэнгэр-уул».
Есть хочется, думал в это время мальчик. Свирепствует пурга, ледяной ветер бьет в лицо, но все-все вокруг так интересно. Дальняя снежная дорога и высокий перевал впереди! Он никогда еще не видел такой злой метели. Зачем это деду понадобилось идти к перевалу — ведь и здесь есть где-нибудь укрытое от ветра место. Но дед говорит: «Нас двое мужчин, так неужели мы не одолеем вьюгу?» Деду семьдесят лет, а он не отступает, уверенно идет сквозь метель. И с ним идет Банди. Разве пристало ему плакать из-за какой-то вьюги, какого-то мороза?
Из головы старика не выходит барс. Только сейчас он вспомнил: здесь, в горах Тэнгэр-уул, испокон веков водились снежные барсы. Нападают ли они на людей и на скот? И старик незаметно перешел к воспоминаниям.
Раньше Наянтай никогда не расставался с седлом — то сенокос, то переезды на отгонные пастбища. И никогда его не покидала мечта зажить спокойно, ни от кого не завися.
И вот наконец эта мечта сбылась: поселился он в теплом доме. Можно сказать, рай наступил, только бы отдыхать. Но вот заболел. Никогда в жизни не знал он никаких простуд, а теперь кашель замучил. Лежит в тепле Наянтай и спрашивает себя: «Смогу ли еще когда-нибудь оседлать коня? Поскачу ли когда в степь?»
Хворь отступила — навалилось другое. Мучительно сидеть одному дома сложа руки. Ешь да спи — не находилось старику дел. Была у него когда-то сторожевая собака, черная, с белым пятном на морде. Состарилась она, одряхлела — так только и лежала во дворе, не могла даже мухи от себя отогнать. Наянтай сравнивал себя с ней. «В нахлебника превратился», — печально думал он.
Однажды в полдень ему почудилось, будто кто-то молодым, звонким голосом сказал: «Буду служить народу до конца своих дней!» Старик удивленно огляделся: в юрте никого не было. Да и во дворе пусто. Банди убежал куда-то. А больше некому. И Наянтай понял: это его собственные слова, сказанные в молодости, в тот день, когда его приняли в партию. Поднялся старик с кровати, взял шапку, стал искать ключи. Действительно, что с ним происходит? Тридцать лет тому назад поклялся служить людям, а сам теперь лежит и ждет смерти, словно дряхлая собака. Но куда пойдешь-то? И какой от него толк? Ведь ему уже семьдесят лет! Только что поднялся после болезни.
Захотелось старику поделиться с кем-нибудь этими мыслями. На худой конец даже с внуком. Но внук убежал куда-то. Вообще-то старику не нравилось, что мальчишка бездельничает. Сам Наянтай с малых лет работал — собирал топливо, пас ягнят — да и сына своего сызмальства приучил к труду. Надо и о внуке подумать. Из баловня и лентяя ничего путного не выйдет. «А что, если взять внука в степь? — подумал старик. — Это ему принесет большую пользу».
II