Неужели Ангараг умрет? Она должна увидеть его. Завтра может быть поздно. Выбежав на кухню, Алима сказала шеф-повару:
— Я еду в больницу, завтра вернусь.
И, не дожидаясь ответа, выскочила за дверь.
Смеркалось. Черные очертания гор стали резче, разноцветные блики на западе постепенно угасали. Все вокруг забывалось мирным сном, укутанное покровом темноты. Алима подбежала к Л хаму, который как раз заводил машину.
— Вы едете в центр? Возьмите меня.
— Что, навестить хочешь?
— Да…
— Брось, милая. Впутаешься в это дело, скажут, семью хочешь разрушить, — проговорил шофер, и машина резко рванулась с места.
«Ах, так! Я и сама дойду!» — решила Алима.
Она побежала вдоль дороги. Темнота обступила ее со всех сторон. Даже луны не видно. Страшно идти одной через перевал. Ей все вспоминались слова Лхама: «…Уж точно, не встанет. Наконец хоть спину разогнем…»
Разве можно так говорить о человеке, который болен? Даже если поссорились… И вообще, разве можно так ненавидеть? Чем больше она думала об этом, тем больше жалела Ангарага. Жалела и любила, а ведь на вид он был самый обыкновенный мужчина лет сорока… Но этот обыкновенный человек умел найти для каждого доброе слово, успокоить, утешить, мог отдать последние деньги. Увидит старушку с вязанкой хвороста, поможет, не побоится пальто испачкать, а назавтра обязательно пришлет машину дров. Много ли таких начальников?
— Уже месяц, как подала заявление Ангарагу, чтобы послал на учебу, и ничего. А вот если бы Алима подала, тут же бы ее направил, — как-то бросила жена Лхама, Сахья.
Какие злые люди! Приходит ко мне друг, я варю ему чай с молоком. Что же тут плохого?
Тьма вокруг сгустилась. На небе заблестели звезды, подул холодный ветер. Чем больше было разговоров, тем сильнее Алима привязывалась к Ангарагу. Однажды, преодолев смущение, подошла к нему:
— Ангараг-гуай, возьмите меня к себе в контору.
— А чай мне будешь варить? — шутливо спросил он.
— Буду… Нет, правда, я хочу стать машинисткой… И на вечерние курсы пойду учиться. А то отсюда до центральной усадьбы так далеко…
— Ну что ж. Я подумаю, — ответил Ангараг.
Алима пришла работать в чайную после школы.
— Пойдешь официанткой в столовую, — сказал ей Ангараг, когда распределяли десятиклассников. — Там обедают водители грузовиков. Они возят с полей урожай и очень устают, поэтому в столовой должна работать такая девушка, как ты, — добрая и красивая. Как им будет приятно! Год-другой поработаешь, а там посмотрим. Характер у тебя спокойный, приветливый. Думаю, ты с этой работой хорошо справишься.
То ли похвала смутила Алиму, то ли еще что, только она опустила глаза и тихо, будто признаваясь в любви, сказала: «Хорошо, Ангараг».
С тех пор трижды прилетали и улетали птицы, Алима расцвела как маков цвет, коса ее выросла до колен и стала такая толстая — в кулак не сожмешь. Сначала ей было нелегко. Услышит соленое словцо, запунцовеет, точно переспелая клубника, и бежит на кухню, сгорая от стыда, а пожилая повариха Намжил учит ее уму-разуму. Теперь-то она привыкла и ко всяким словечкам, и к перебранке шоферов, просто пропускала мимо ушей. Ее полюбили в чайной, многих притягивала ее девичья красота. Алиме двадцать первый год, но замуж она не собиралась, как будто ждала кого-то. Уж если отдаст она кому свое сердце, то ради избранника пойдет на все, жизни не пожалеет, если потребуется. А вот что сегодня толкнуло ее пойти ночью через перевал, этого она и сама не могла объяснить.
Такие минуты бывают в жизни у каждого человека. Другая на месте Алимы остерегалась бы досужих разговоров и не пошла в больницу. Но слова Лхама задели ей сердце. «Будь что будет, — решила она. — Пусть говорят… Я должна пойти к нему. Может, он ждет меня. Я должна пойти, хотя бы для того, чтобы сварить ему чашечку чая, посидеть рядом, вытереть пот со лба, укрыть ноги одеялом. Только бы он поправился. Не ради меня, ради других, ради той бабушки Дава-гуай, которой он отнес дрова в юрту, ради того, чтобы проснулась совесть у таких, как Лхам…»
Дорога была пустынна. Темнота быстро сгущалась, деревья по краям дороги зашевелились, как будто хотели напугать ее, откуда-то из глубины леса послышался протяжный звук, похожий на волчий вой.
Алиме стало страшно, она заплакала. И этот хлынувший поток слез смыл все ее страхи. Снова подул ветер. Заскрипели, затрещали деревья, листья на них встали дыбом, точь-в-точь гигантские чудовища, хрипло окликающие друг друга. Звериный вой стал громче. Леденя сердце, закричала сова, как будто заплакал младенец. Никогда раньше не ходила Алима пешком через перевал. Только ездила на машине. Много всякого слышала она про это место. Но сейчас ей не страшно. Ничто не остановит ее. Да не так много и осталось идти.