— Маменька, — сказал он, — вот художники, которых прислал господин Шиннер.
Приятно пораженная, г-жа Моро встала, велела сыну подать стулья и рассыпалась в любезностях.
— Маменька, Оскар Юссон приехал, он с папенькой, — шепнул Жак на ухо матери, — я его сейчас приведу…
— Не спеши, займись с ним чем-нибудь, — остановила его мать.
Уже по тому, как было сказано это «не спеши», художники поняли, что их дорожный знакомый невелика птица; но в этих словах чувствовалась также и неприязнь мачехи к пасынку. И в самом деле, г-жа Моро, которая за семнадцать лет супружеской жизни несомненно слышала о привязанности своего мужа к г-же Клапар и Оскару, не скрывала своей ненависти к матери и сыну; поэтому вполне понятно, что управляющий долго не мог решиться пригласить Оскара в Прэль.
— Нам с мужем поручено, — сказала она художникам, — принять вас и показать вам замок. Мы очень ценим искусство, и особенно служителей искусства, — прибавила она жеманясь, — и я прошу вас: будьте как дома. В деревне стесняться нечего; здесь надо пользоваться полной свободой; иначе не выдержишь. Господин Шиннер уже был у нас….
Мистигри лукаво взглянул на своего товарища.
— Вы его, вероятно, знаете? — спросила Эстель, помолчав.
— Кто же его не знает, сударыня! — ответил художник.
— Знают, как белую корову, — прибавил Мистигри.
— Господин Грендо, — сказала г-жа Моро, — называл мне вашу фамилию, но я…
— Жозеф Бридо, — ответил художник, которого чрезвычайно занимал вопрос, с какого рода женщиной он разговаривает.
Мистигри в душе уже возмущался покровительственным тоном прекрасной супруги управляющего, но он, как и Бридо, выжидал, не вырвется ли у нее какого-нибудь словечка, которое сразу бы ему все разъяснило, или одного из тех жестов, на которые у художников особенно наметан глаз; ведь они от природы беспощадные наблюдатели и быстро подмечают все смешное, ценя в нем пищу для своего карандаша. Обоим художникам сразу бросились в глаза большие руки и ноги красавицы Эстель, бывшей крестьянки из окрестностей Сен-Ло; затем два-три словечка из лексикона горничной, обороты речи, не соответствующие изяществу ее туалета, помогли художнику и его ученику быстро разобраться, с кем они имеют дело. Они перемигнулись и тут же решили с самым серьезным видом позабавиться на ее счет и приятно провести время.
— Вы любите искусство, сударыня? Может быть, вы и сами в нем преуспеваете? — осведомился Жозеф Бридо.
— Нет. Правда, я получила недурное образование, но чисто коммерческое. Однако я так глубоко и тонко чувствую искусство, что господин Шиннер каждый раз, закончив картину, приглашал меня посмотреть и высказать свое мнение.
— Совсем так же, как Мольер советовался с Лафоре,[44] — вставил Мистигри.
Госпожа Моро не знала, что Лафоре была служанкой, и весь ее вид свидетельствовал, что, по неведению, она приняла его слова за комплимент.
— Неужели он не попросил вас служить ему натурой? — удивился Бридо. — Художники лакомы до хорошеньких женщин.
— Что вы хотите этим сказать? — воскликнула г-жа Моро, на лице которой отразился гнев оскорбленной королевы.
— На языке художников «натура» означает модель. Художники любят рисовать с натуры красивые лица, — пояснил Мистигри вкрадчивым голосом.
— Ах, вот что! Я не так поняла это выражение, — ответила она, бросая на Мистигри нежный взгляд.
— Мой ученик, господин Леон де Лора, — сказал Бридо, — проявляет большую склонность к портретной живописи. Он был бы наверху блаженства, если бы вы, чародейка, разрешили ему запечатлеть на память о нашем пребывании здесь вашу прелестную головку.
Жозеф Бридо подмигнул Мистигри, словно говоря: «Да ну же, не плошай! Она недурна!» Поймав его взгляд, Леон де Лора подсел на диван поближе к Эстель и взял ее за руку, чему она не воспротивилась.
— О сударыня, если бы ради того, чтобы сделать сюрприз вашему супругу, вы согласились несколько раз, тайно от него, позировать мне, я бы самого себя превзошел. Вы так прекрасны, так свежи, так очаровательны!.. Человек бездарный, и тот станет гением, если вы будете служить ему натурой… В ваших глазах столько…
— А потом мы изобразим на арабесках ваших милых деток, — сказал Жозеф, перебивая Мистигри.
— Я бы предпочла иметь их портрет у себя в гостиной; но, может быть, с моей стороны это нескромное желание, — подхватила она, строя глазки Жозефу.
— Сударыня, художники боготворят красоту, для них она — владычица.
«Прелестные молодые люди», — подумала г-жа Моро.
— Любите ли вы вечерние прогулки, после обеда, в экипаже, в лесу?..
— О! о! о! о! о! — вздыхал Мистигри от восторга при каждом слове. — Прэль будет для нас земным раем.
— И в этом раю будет Ева, молодая и очаровательная блондинка, — прибавил Бридо.
Госпожу Моро распирало от гордости. Она парила на седьмом небе, но тут ей пришлось спуститься на землю, как бумажному змею, когда его дернут за веревочку.
— Барыня! — крикнула горничная, пулей влетая в комнату.
— Что это значит, Розали? Кто разрешил вам входить без зова?
Розали не обратила ни малейшего внимания на замечание и шепнула хозяйке:
— Его сиятельство приехали.
— Граф меня спрашивал? — осведомилась г-жа Моро.
— Нет… Но… граф спрашивают чемодан и ключи от своих апартаментов.
— Ну так дайте, — сказала Эстель раздраженно, стараясь скрыть свое смущение.
— Маменька, вот Оскар Юссон! — воскликнул ее младший сын, таща за собой красного, как пион, Оскара, который при виде расфранченных художников остановился, не решаясь двинуться с места.
— Ах, вот и ты, милый Оскар, — сказала Эстель, поджав губы. — Я полагаю, что ты переоденешься, — прибавила она, осмотрев его с ног до головы самым бесцеремонным образом. — Надеюсь, мать не приучила тебя обедать в гостях в таком затрапезном виде.
— Будущий дипломат должен знать, что как оденешься, так и оценишься…
— Будущий дипломат? — воскликнула г-жа Моро.
Бедный Оскар переводил взгляд с Жозефа на Мистигри, и на глаза ему навертывались слезы.
— Дорожные шутки, — сказал Жозеф, из жалости стараясь выручить Оскара.
— Мальчик хотел поострить, вроде нас, и прихвастнул, — не унимался беспощадный Мистигри. — Вот теперь и сидит как дурак на мели!
— Барыня, — сказала вновь появившаяся Розали. — Его сиятельство заказали обед на восемь персон; кушать они будут в шесть часов. Что прикажете готовить?
Пока Эстель совещалась со старшей горничной, художники и Оскар обменялись взглядами, в которых отразились их ужасные предчувствия.
44