Поднимаю свое тело, стараюсь ни о чем не думать и принимаю холодный душ, чтобы хоть немного взбодриться до приезда Инны. Она врывается ко мне, как ураган. Глаза горят. На щеках румянец. От той Ростовой, которая уныло вешала нос, не осталось и следа. Даже пугает такая кардинальная перемена.
— Помиритесь, — таков ее вердикт. — Я ему звонила, чтобы дополнить, что разговор о твоей матери, что ее видели, но он не ответил. Глупо так получилось.
Пожимаю плечами. Я, сама того не понимая, надавила Антону на больное место. Да, я еще не забыла о выставке, о том, как он поступил, зачем это сделал. Да, я опасаюсь, что история вновь повторится, но сейчас эти сомнения меркнут. Я хочу оказаться с ним рядом, обнять, уткнуться носом в плечо и дышать им. Глубоко. Во всю мощь своих легких. С Маршалом я мгновенно успокаиваюсь. Осознание бьет током по клеткам. Сразу становится жарко. Стыдно за свое молчание и попытку скрыть разговор с его отцом.
— А она все не успокаивается, — гневно выдает над ухом Инна и припечатывает телефон к кровати, — может, отмутузим ее за углом, а?! Бесит!
Я перевожу взгляд на экран. Там Кристина радостно визжит, на заднем плане Антон… Видео короткое, но посыл понятен без слов. Он снова с ней…
— Лиз, ты чего?! Понятно же, что эта крыса опять вам поднасрать решила! — Ростова трясет меня за плечо, но я лишь губу кусаю, пытаясь погасить внутри каждую эмоцию. На сегодня их слишком много. Я уже не могу справляться. — Сейчас, — цокает Инна, брет телефон и набирает кому-то, — тебя не учили быстрее брать трубку?!
— Наташ, харэ, — усмехается Кирилл. Вместе с его голосом из динамика летят другие звуки. Музыка. Смех. Визг. — У нас тут весело. Приедешь? Скрасишь мне вечерок, любимая.
— Иди к черту, олень, лучше скажи, что там Кристина творит?! — нетерпеливо осведомляется Ростова, а я перестаю дышать в ожидании ответа. — И каким боком рядом с ней Антон?
— Каюсь, — зевает тот в трубку, — сам ему позвонил. Русланова дичь творит, а успокоить ее может только Тоха.
— В смысле дичь творит?
Ростова скашивает на меня взгляд и пожимает плечами, мол, видишь, а ты переживаешь.
— В прямом, Наташенька, — Кирилл тяжело вздыхает, — пьет все, что ей подсовывают, танцует на столе, сдергивает с себя одежду. Весело, в общем.
— А сам ты не мог ее успокоить? Обязательно Маршала втягивать? У него так-то девушка есть, или ты забыл?
— Какая ты грозная, любимая, — посмеивается Лабуков, — нет. Эта… Кх-м-м-м, девушка меня не слушает. Да и возиться с ней не барское дело, понимаешь?
— Отбой, барин, — Инна скидывает вызов и упирается в меня взглядом, — вот и выяснилось, а то публикует тут провокационные сторис. Понятно, что рассчитано на то, чтобы тебя задеть. Все, приди в себя, Лиз! — Ростова откидывает телефон в сторону, а я продолжаю сидеть на кровати и смотреть на нее.
— Что между тобой и Кириллом? — спрашиваю ее, чтобы не думать о том, как и где сейчас проводит время Антон. — И не переводи тему на меня и Антона. Что ты задумала?
Инна нервно усмехается и не спешит раскрывать тайну, будто сомневается, стоит ли мне доверять. Я тараню ее взглядом, умоляю отвлечь меня от всех тех чувств, которые оголены до предела, и она сдается. Садится рядом, некоторое время молчит, а потом посвящает в свой секрет.
45
Поймать волну спокойствия не просто сложно. В моем случае нереально. За ребрами хрустит все, словно кто-то включил кухонный комбайн и решил перемолоть внутренние органы в фарш. Я несколько часов гоняю по городу, собирая штрафы на каждом углу, после чего торможу около спорткомплекса и тупо смотрю в лобовое, переваривая произошедшее. От недоверия Лизы ломает. Скриплю зубами, пытаясь сохранить баланс. Не получается. Эмоции разгоняются. Топит в основном злость. На себя в большей степени. В меньшей на отца, который не находит времени на разборки с женой, но успевает влезть в мои отношения с Кирьяновой. Как поступить с тем, что имею на данный момент, не представляю.
Желание выбить из себя все чувства с помощью спорта гаснет, и я завожу мотор, уезжаю на окраину города, выбираюсь из тачки и курю, глядя на то, как город погружается в темноту. От приобретенного спокойствия не остается и следа. Я тупо сжимаю кулаки, ищу оправдание молчанию Кирьяновой и не нахожу. Для меня любой повод скрыть правду, как черное пятно, а потом меня накрывает…