Грузовик несся, отчаянно воя, город спешил навстречу.
Башенные краны тонконогими журавлями стояли в широко раскинувшемся правобережном районе, дальше серела дамба, за ней сразу начинался огромный завод с мощными домнами и частоколом мартеновских труб.
Подошли подручные — кончилось сменно-встречное, на котором Михаил не был. Петька начал переругиваться со своим сменщиком, коротконогим рыжим парнем, который, по словам Петьки, проворонил воздушный молоток, и его унесли к Косте Снегиреву.
— Скоростники — так им все подавай, так, по-твоему?
— Ну, сам ты посуди, Петька, — возразил рыжий, — не станут же плавку задерживать из-за какого-то там молотка.
— Молотка, молотка, — проворчал недовольный подручный. — Я вот заставлю тебя сидеть здесь, всю ночь — будешь знать тогда. Мы, может, тоже скоростную сварим!
— Это вы-то, — коротко хохотнул сменщик, уходя.
Михаила больно задела эта реплика. Разве он хуже других умеет варить сталь? Просто уж так принято, что скоростные варят немногие. Среди них и Костя. Им создают все условия — порой даже за счет других.
Раньше, подменяя сталеваров, Михаил и сам варил скоростные, а теперь, правду говоря, и не пытался, боясь ответственности. Хотел однажды, и то Синебрюхов не дал. А Костя не боится, привык. Его всегда поддерживает мастер.
После смены, помывшись в душевой, они оба, Костя и Михаил, идут в красный уголок, чтобы отдохнуть после смены, почитать газеты.
— Ну, как, хлопцы, дела? — спрашивает Галина.
— Ничего, — бросает Костя. — На час сорок раньше графика.
— Поздравляю, — говорит Галина. — А у тебя, Михаил?
Девушка с такой тревогой и надеждой глядит на сталевара, что кажется, болеет за него больше, чем за Костю.
А что Михаил мог сказать? Он молча пожимал плечами, приглашая Костю поиграть в шашки.
И тогда тускнели синие Галинины глаза.
Работала Галина оператором. Михаил каждую смену видел, как девушка раза два проходила по цеху, останавливаясь у досок, где сталевары пишут мелом время выпуска, завалки и ход других операций, и заносила это в какую-то книжку.
Задерживаясь у Михайловой доски, она поглядывала на сталевара как-то укоризненно-печально, и невольно думалось ему:
«А, может быть, любит она меня? Да неудобно поближе сойтись со мной, потому что я хуже других работаю. Комсорг как-никак…»
Михаилу вдруг пришло на ум, что людям, которые мало понимают в их работе, кажется, будто скоростники — это какие-то особенные люди. Так, наверное, думает и Галина.
«А что, если попробовать, дать скоростную», — подумал Михаил.
Он впервые сегодня по-настоящему осмотрел печь и повеселел, глядя, как Петька, работавший у крышек, где особенно жарко, оттягивает брюки, чтобы не жгло колени.
— Эге-ге-й! — крикнул Михаил. — Заливай!
Голос гулко отдался где-то вверху, смешался с другими шумами. Петька отошел в сторонку, чтобы его можно было увидеть из кабины заливочного крана, и стал наблюдать, как Миша заливает чугун.
Огромный заливочный ковш, похожий на бадью, слегка покачивался, чугун лился толстой струей, золотистые искры дождем сыпались на мокрую площадку, шипели и щелкали.
— Как красиво! — сказал Михаилу третий подручный, маленький шустрый паренек.
— Что ж тут красивого? — возразил тот озабоченно. — Чугун холодноват. Давай-ка мы его поднагреем.
Подручный убежал. Скоро из-под крышек завалочных окон вылетели клубы багрового дыма, рассеялись по цеху. Сквозь крышечные гляделки стало плохо видно, что делается в печи, но Михаил каким-то чутьем понял, что плавка пойдет хорошо, обрадовался.
— Как думаешь, Петро, — спросил он. — Выпустим за смену?
Михаил знал, что две плавки одновременно пускать нельзя: не хватит кранов для разливки стали. Значит, надо выпустить вперед Снегирева.
Петька почесал затылок, стал серьезным.
— Оно, конечно, так, да и то сказать — заработать не мешает, но печь старовата.
Михаил махнул рукой: спрашивать совета у осторожного Петьки было более чем бесполезно.
— Иди побеспокойся, чтобы нам тоже ковши поставили, — у Кости стоят — ты ведь мастер по хозяйственной части…
— Во! Это дело! — обрадовался Петька, убегая.
Подручные, глядя на сталевара, работали споро. В печи гулко бурлил металл.
Подошла Галина. На ней синий рабочий халатик, волосы убраны под косынку. Лицо у Галины небольшое, матово-белое. На нем резко выделяются черные широкие брови, а под ними удивляют бездонной синевой глаза. Линии губ круто изогнуты.