Действительно, не успели они прошмыгнуть на перрон, как по радио объявили о прибытии поезда, а вскоре подошел и состав. Павка и Алеша начали уговаривать проводников посадить их, но все мольбы оказались напрасными, и когда остался последний вагон, они уже потеряли надежду, что их посадят.
Проводница, высокая, полная женщина, с черными сросшимися бровями, так пронзительно на них посмотрела, что у Алеши сразу засосало под ложечкой.
— Что еще тут болтаетесь под ногами, куда это я вас буду сажать? — говорила она густым басом.
Но Павка с таким жаром стал ей все рассказывать, а Алеша так умоляюще на нее глядел, что сердце ее не выдержало и мягкая улыбка осветила лицо.
— Вот что, ребята: посадить я вас посажу, но с уговором, чтоб были тише воды, ниже травы, а иначе высажу на первой остановке, — и, не став выслушивать благодарности мальчиков, впустила их в тамбур.
Через несколько минут паровоз дал гудок, и поезд медленно стал набирать скорость.
Проводница провела их в купе и, закрыв за собой дверь, сказала:
— Вот, друзья, теперь можно и окончательно познакомиться. Тебя, я знаю, зовут Алеша, ты едешь к отцу, а ты? — и, как показалось Павке, пронзила его таким взглядом, что он на какое-то мгновенье потерял дар речи.
Но тут вдруг осмелев, Алеша ответил за Павку:
— Это, тетенька, мы вдвоем едем к моему отцу, мне одному и не суметь добраться, а Павка, он смелый, он все может.
— Все, говоришь, может, а за себя ответить не сумел, тоже смелый.
Павка хотел что-то сказать в свое оправдание, но проводница опять перебила его.
— Зовут, ребята, меня Анна Никитична, сейчас чай будем пить, а за чаем поближе познакомимся, — и вышла в коридор.
Павка моментально повернулся к Алеше:
— Ну что, говорил посадят, посадили. Это кажется, что она сердится, а так, наверно, добрая. Все равно как бабка Анфиса, которая на пасеке закричит всегда, заругается, а уж без меда никогда не отпустит.
Вошедшая Анна Никитична прервала Павкины рассуждения.
— Давайте, мальчики, рассаживаться и будем пить чай. Ты, Алеша, вот здесь садись у окна, а ты, Павел, с другой стороны. Вот чай и бутерброды.
Алеша и Павка переглянулись и нерешительно стали садиться. Отказываться они не посмели: во-первых, Анна Никитична могла обидеться, во-вторых, они только сейчас почувствовали, как голодны.
Через некоторое время Павке и Алеше казалось, что они давным давно знают Анну Никитичну, и Алеша с неприсущей ему откровенностью стал рассказывать о себе, о матери и об отце. Анна Никитична обладала редким умением слушать, она поддакивала, кивала головой, вздыхала, а один раз даже пальцем слезинку смахнула с глаз. Когда Алеша закончил свой немудреный рассказ, она тяжело вздохнула.
— Да, хлопчик, вам с матерью нелегко было: и в неволе жили, и весточки нельзя было получить об отце, а теперь не едет долго, да там, может, еще работы много, хоть и окончилась воина 3 года тому назад. Вот через два часа будет Богданово — встретишься с отцом и наладится ваша жизнь. Вы тут сидите тихонько, а мне надо за работу приниматься.
Только закрылась дверь за Анной Никитичной, как ребята прильнули к окну.
— Смотри, Павка, все поля, поля, как у нас, а вот и лесок небольшой. Сейчас мать, наверное, вернулась, а меня дома нет, волноваться будет.
— Зато потом, знаешь, сколько радости у нее будет. Знаешь, Алешка, я поехал с тобой ведь не только потому, что ты мне друг, а еще и танки посмотреть. Вот приедем с тобой, а я и скажу: «Товарищ полковник, разрешите танки посмотреть», а он скажет: «Пожалуйста!» — и поведет нас все показывать.
— Так все и покажет, а может, это военная тайна.
— Ну, уж и тайна, а на Красной площади в Москве сколько народу смотрит, и нет никакой тайны, а ты — тайна. Что я, фриц какой-нибудь, что от меня скрывать надо.
Так за разговором друзья не заметили, как прошло время. Вошедшая Анна Никитична сказала:
— Через десять минут — Богданово. Будьте готовы. Я вам тут попутчика нашла, он поможет добраться.
Ребята вышли в тамбур, поезд стал замедлять ход. Сержант, невысокого роста, плечистый, подошел к ребятам:
— Вы будете моими попутчиками. Ну, давайте двигаться к выходу.
Мальчики распрощались с Анной Никитичной и пошли за сержантом.
— Дяденька, далеко нам идти? — спросил Павка.