Сказать ли ей? Ведь все, что пережито,
Всё ею переполнено… Давно ли?
Да не вчера ли детство отшумело,
В боях с врагом отгрохотала юность…
А сердце охватила мертвой хваткой
Любовь к единственной и не моей.
И снова я иду один к баракам,
Что чуть видны из-за густых берез,
Там, где пересекаются дороги.
Как будто вижу: мать у перекрестка
В фуфайке старой, клетчатом платке
Осматривает встречные машины
С щебнем, тесом или кирпичом,
Не едет ли с трехтонкою попутной
С вокзала сын в шинели фронтовой.
Я знаю, как она всплеснет руками,
Навстречу выбежит, меня увидев…
Отец молчком в объятья грузно стиснет,
Вдруг оттолкнет, чтоб видеть, вновь обнимет:
— Ну, молодец, сынок, — и прослезится…
…Я будто вижу давний наш поселок,
Дощатые и длинные бараки,
На них знамена первых пятилеток,
Призывы на полотнищах, плакаты.
Гремят за лесом взрывы аммонала,
Речушка плещет, подмывая скалы,
Где по уступам редкие березки
Едва-едва за камни уцепились.
А по уступам скал идут мальчишки,
Ощупывая каждый мшистый выступ,
Осматривая горные породы.
Здесь мы росли, не думая о горе,
Грозящем нам…
Я помню, возле школы
Мы деревца весенние сажали…
А рядом Галка, рыжая девчонка,
Уж посадила тополек свой хрупкий
И говорит мне, словно укоряя:
— Да разве так копают для рябины?
Мальчишка тоже…
— Ты бы не совалась,
Куда не просят!
Бережно, как птицу,
Беру рябину за землистый корень…
— Давай я помогу тебе! —
И Галка
Подхватывает ветки осторожно,
А между листьев рыжие косички
Как веточки осенние. Сверкают
Искристые веселые глаза.
— Пусть он растет большой-большой! —
и взглядом
Меня кольнула, за кустами скрылась.
И зашумел наш куст, зашелестел…
Снега, бураны щеки обжигали…
И вновь кусты под солнцем зеленели,
Вокруг поселка строились заводы,
А мы росли, о подвигах мечтая.
А детство будто притаилось в сердце,
Порой на волю звонко вырывалось,
Как песня, от которой не отвыкнуть,
Которую вовек не разлюбить…
А Галка, Галка — милая девчонка —
Она была строкой из этой песни,
Весеннею мелодией ее…
Как спорила она, смеялась часто,
И в нашем классе, далеко не лучшем,
Редактором отменнейшим была
И, может быть, одна за всех в ответе,
Газету аккуратно выпускала.
А сколько раз мы отплатить пытались
Со Славкой вместе — другом закадычным —
За едкие на нас карикатуры
Редактору, но часто безуспешно:
Она дралась не хуже нас — обидно,
Что никогда ни в чем не уступала,
Не жаловалась, как другие в классе,
И, может, потому единогласно
Мы полюбили тайно друг от друга
Ее одну, других не замечая.
А как она настойчиво мечтала
Стать зодчим-архитектором
иль просто
Хоть каменщиком рядовым, но строить…
Я прохожу возле домов, где стены
Моей любимой руки возводили…
Сверкает солнце в окнах этажей,
Блестит асфальт, стрелой уходит в горы…
Мне кажется, я помню каждый дом
Из писем Гали. Знаю наизусть
Их строки, как стихи. Под Сталинградом
Я получил последнее письмо.
Она писала: «Хорошо живем.
(Из тыла нам иначе не писали).
С победой жду! Я верю, ты приедешь!
Я так хочу тебя увидеть! Слышишь?!..»
…Свинцовый дождь полосовал окопы,
Земля дрожала, гнулась под ногами,
Вздыхала глухо от разрывов бомб.
Казалось, не заря над полем боя —
Уральских гор осенняя рябина
Огнем-приветом путь нам освещает…
Когда осколок рубанул плечо,
Кровь покатилась, стягивая пальцы,
Я сжал в кулак их, боль превозмогая,
И, может быть, тогда мне показалось:
Не капли крови — ягоды рябины
Я прижимал к прикладу автомата.
Держал их крепко силою последней,
Не веря, что могу быть побежденным…