- Только мне придется поговорить с Полиной Сергеевной. - Зачем? – насторожился Макс, чувствуя подвох. Подперев руками подбородок, Философ спокойно пояснил:
- Ну как же. Надо наконец разобраться с амурными делами одного суворовца. А то из-за любовной лихорадки из училища вылететь можно. Про телефонного террориста
опять же Полине Сергеевне интересно будет правду узнать. Побледнев, Макс возмутился: - Товарищ прапорщик, это шантаж! - Да, - легко согласился Кантемиров,
- И у тебя нет выбора. Макс и сам это понял. Когда Полина вошла, он неохотно встал, доложил об отсутствующих и (не без легкой издевки) поздравил преподавательницу
с благополучным выздоровлением. - Могу ответить вам тем же, суворовец, - улыбнулась Ольховская, сознательно не замечая иронии. - Увы, - Макс печально развел
руками, - моя болезнь неизлечима. - Что-то с головой? – не удержавшись, участливо поинтересовался Петрович. - Скорее с речевым аппаратом, - отозвался Сухомлин.
Полина жестом погасила нерабочую веселость кадетов и предложила им лучше вспомнить, чем они занимались на предыдущих занятиях. - Мы с вами говорили о чести,
- подсказала она, так и не дождавшись, к своему огорчению, ответа. И снова наступила тишина. Хорошо. Не открывая журнала, Полина спросила, нет лит желающих
блеснуть знаниями, и оглядела класс. Перепечко отвернулся к окну. Последние события заставили его по-новому взглянуть на этот вопрос. Уж если вором оказался
Синицын, то, может, Сухой и прав? Все перемешалось в голове у Печки. Это все надо как следует обмозговать. В любом случае, отвечать урок он передумал.
- А вы Синицына спросите. Он у нас обожает о чести рассуждать, - с места посоветовал Сухомлин. Полина непроизвольно посмотрела на Илью Синицына. Тот сидел
один и, не поднимая головы, разглядывал свои руки. Это был трудный для Синицына день. Кадеты его откровенно сторонились, демонстративно отсаживались за
другие столы, а если и заговаривали, то лишь для того, чтобы обозвать крысой или еще как-нибудь… … Синицын переживал, но держался. Правда на его стороне…
… Но тем не менее, услышав реплику Сухомлина, Илья выпрямился и, оглянувшись, выразительно на того посмотрел. Сухой приопустил очки, выпучил глаза и повел
носом: - Чего вылупился, крыса? У меня сыра нет. - Мальчики! – возмущенно воскликнула Полина. Она хотела было подойти к ним, но не успела и шага сделать.
Илья вдруг вскочил с места и быстро подошел к парте Сухомлина. - Если ты еще раз назовешь меня крысой… - Синицын буквально задыхался от гнева. Бойко вскочив,
Сухомлин с ехидцей поинтересовался: - То что? Загрызешь меня до смерти? - Ах ты! – воскликнул Илья. Уже не контролируя себя, он бросился на Сухого. Тот
не успел вовремя отскочить, и они бы непременно сцепились, если бы не ребята. Молниеносно среагировав, суворовцы начали оттаскивать противников друг от
друга. Первым очнулся Синицын. Он перестал вырываться из рук Макса, сердито зыркнул на Сухомлина и попросил: - Полина Сергеевна, можно мне выйти? В ужасе
наблюдавшая за происходящим Полина только и смогла, что кивнуть. Беспомощно проводив кадета взглядом, она непроизвольно пригладила волосы и, внутренне
сжавшись, натянуто продолжила урок.
Глава пятая. 1. Начать решили сразу после отбоя. Четверо заговорщиков – Макс, верные ему Перепечко (уж Степа бы ни за что это не пропустил!), Сухомлин
и Трофимов, - уединившись в умывальной, бурно обсуждали детали предстоящего предприятия. Когда вдруг заходил кто-нибудь посторонний, мальчики, загадочно
переглядываясь, замолкали. Но стоило им вновь остаться одним, как спор возобновлялся с прежней силой. Спорили в основном Трофимов и Сухомлин. Макс лишь
изредка вставлял слово-другое (в остальное время он смотрел в окно и задумчиво молчал), а Печка заворожено пялился в рот Сухомлину, который теперь нравился
ему все больше и больше. По его, Печкиному, мнению, Трофим просто сдрейфил. Иначе как объяснить его ноющее и робкое «Рябят, а может, все-таки не надо?»,
которое решительно прерывал Сухомлин. Он тоже нервничал, а потому то снимал, то опять надевал очки, но был непреклонен: - Не буксуй. Мы даем этому уроду
бесплатный урок по культуре поведения в приличном обществе. А ты здесь демагогию разводишь. Полторы минуты – и все готово. Тут Перепечко с сомнением почесал
затылок: - А нам полторы минуты хватит? В очередной раз водрузив очки на нос, Сухомлин недобро ухмыльнулся: - Нам не знаю, а вот ему точно хватит. С тревогой
посмотрев на ребят, Трофимов обреченно вздохнул. Не то, чтобы он согласился – просто уступил. Наконец заговорщики гуськом, хищно скалясь, вышли из умывальной