с кадетами ушли, в казарме вновь выключили свет. Сухомлин с Перепечко, избегая смотреть на Синицына, легли на место. Илья же боком сполз с кровати и поковылял
в умывальную. Пока он шел по казарме, чувствовал, как суворовцы пялятся на него в темноте, не решаясь заговорить. Ну и пусть! Теперь уж точно не имеет
значения, что они думают. Синицын шел прямо, глядя вперед, с унижением вспоминая, как, беспомощный, дергался под одеялом, сопротивляясь не больше, чем
щенок, которого несут топить. И такую злобу он испытывал сейчас к этим притихшим в темноте пацанам, что скажи кто-нибудь из них хоть слово, он точно бы
не сдержался. Затеял бы драку, вцепился в обидчиков зубами и колотил их, колотил. Но ребята молчали. Умывшись, Илья подержал у ноющей челюсти руку, периодически
смачивая ее в холодной воде, и поплелся обратно. Он намеренно шел медленно, еще не решив, как вести себя дальше. «Убедились, - равнодушно думал он, - слова
моего вам мало было». При появлении Синицына разговоры, шум которых он слышал из коридора, мгновенно утихли, и в воздухе повисло виноватое, неловкое молчание.
Не глядя по сторонам, Илья дошел до своей кровати, но лечь не успел, поскольку вернулся Макс. Вице-сержант выглядел удивленным и возбужденным одновременно.
Тормоша всклокоченные волосы, он, не дожидаясь града вопросов, которые уже были готовы сорваться с губ кадетов, поделился последними новостями: - Бред!
Никогда не поверите, до каких границ может дойти человеческая фантазия! Макс с разбега прыгнул на кровать, поджал под себя ноги и, словно последние события
отменили в училище все правила, в полный голос заговорил: - Представляете, этот Мюнхгаузен утверждает… любители мыльных опер, приготовьтесь! - Макс понизил
голос, - Он утверждает, что якобы наш всеми любимый майор Мурашко требовал с него деньги за молчание, - Макс неопределенно помахал рукой, - Якобы болезнь
у Трофимова обнаружилась какая-то страшная, с которой он здесь учиться не может, - и, обернувшись к Синицыну, который при упоминании фамилии доктора непроизвольно
напрягся, спросил: - Нет, Синица, ты представляешь? – но ответа не дождался. Макс едва слышно вздохнул. На другое он и не рассчитывал. Макаров приуныл,
но на всякий случай добавил тем же деланно беззаботным тоном: - Нет, надо же такое придумать, кто ему поверит, скажите, пожалуйста. С его фантазией мог
бы что-нибудь пооригинальнее придумать. Действительно, никто Трофиму не поверит. Кроме Синицына. Несколько секунд потребовалось Илье, чтобы принять решение.
- Где они? – отрешенно спросил он. Все невольно оглянулись. А Макс удивленно ответил: - В кабинете у Василюка, а что? – не успел он договорить, как Илья
встал и быстро направился к выходу, - Эй, Синица, ты куда? – окликнул его Макаров. Но Синицын и головы не повернул. Разумеется, Трофимову не поверит никто.
И он, Илья, обязан подтвердить его слова. А дальше – будь что будет. 2. Трофимов обреченно повторял перед командирами снова и снова свою версию событий.
Ему, естественно ни грамма не верили. Неожиданно входит Синицын, который подтверждает его слова. Василюк и Кантемиров шокированы. Но кража остается кражей.
И перелом носовой перегородки тоже. Разобраться во всем и принять окончательное решение предстоит только генерал-майору Матвееву. На следующий день у Синицына
состоялась личная беседа с начальником училища, в результате которой, тот оставил Илью в училище, взяв на себя ответственность за состояние его здоровья.
Илья счастлив. Трофимов самостоятельно подал рапорт на отчисление. Но Василюк не торопился. И Матвеев его в это поддержал. Пусть ребята сами себе преподадут
урок и выставят оценки. 3. Урок подходил к концу, когда преподаватель информатики Сергей Владимирович Петушков наконец произнес фразу, которую Макс ожидал
услышать с самого начала занятий: - А теперь давайте познакомимся с Интернетом… … Вот уже тридцать минут в качестве ознакомительной лекции информатик с
восторгом рассказывал кадетам, какие невероятные возможности дает человечеству Интернет. Однако почти все, за исключением Перепечко и Левакова (у которых
до этого не было возможности не то что оценить прелесть Интернета, но и просто посидеть за компьютером), слушали его вполуха. Мысль его постоянно перепрыгивала
с одного на другое, время от времени замирая и обрываясь. Вслед за ней замирала и сбивчивая бессвязная речь преподавателя. Слушать Петушкова было скучно.
И только когда он, потирая руки, подключил новенькие макаровские компьютеры к сети, суворовцы, словно внезапно проснувшись, оживились. И в особенности