— Какой смельчак, надо же. — Шейн сунула сдачу в карман.
— И тоже все делает сам, — заметила Донна, раскладывая на прилавке шоколадные батончики. — У него, кажется, нет лишних денег. Он безработный.
— Ах вот оно что. — Шейн мысленно посочувствовала незнакомцу. Работы становится все меньше, безработных все больше. В прошлом году в их школе сократили три процента учителей.
— Но, как говорят, у него золотые руки, — продолжала Донна. — Арчи Молер на днях завозил ему бревна, так он уже построил новое крыльцо. Вот только мебели у него совсем нет. Ящики с книгами, и больше ничего.
Шейн уже мысленно прикидывала, чем она могла бы поделиться с новым соседом. У нее были лишние стулья…
— А еще он такой красивый, — мечтательно прибавила Донна.
— Ты замужняя женщина, — напомнила ей Шейн и прищелкнула языком.
— Ну, посмотреть-то можно. Он высокий, — вздохнула Донна. Имея рост пять футов восемь дюймов, Донна ценила высоких мужчин. — Он смуглый, лицо сухое. Ну представляешь — костистый, морщины на лбу. А плечи…
— Широкие плечи — это твоя слабость.
Донна усмехнулась:
— На мой вкус, он немного тощеват, зато хорош собой. А еще он молчун, слова лишнего не скажет.
— Чужакам нелегко приходится, — заметила Шейн, изведавшая это на собственном опыте. — И безработным. А что ты думаешь…
Она не договорила, потому что снова зазвонили колокольчики. Обернулась через плечо и забыла, о чем собиралась спросить.
Он и вправду был высокий, как сказала Донна. За те мгновения, что они смотрели друг на друга, Шейн успела оценить его внешность. Да, он худощавый, но широкоплечий, закатанные по локоть рукава рубашки обнажали крепкие, мускулистые руки. Лицо загорелое, коротко стриженная борода. Густые, прямые черные волосы небрежно падают на высокий лоб.
Красивый, резко очерченный рот свидетельствует о том, что он не чужд жестокости. Глаза чисто-голубого цвета холодны. Их взгляд, без сомнения, может становиться ледяным. Вид высокомерный и отчужденный. Казалось, равнодушие борется в нем с внутренней энергией.
Он заворожил Шейн, что явилось для нее полной неожиданностью. Ее всегда привлекали веселые и добрые мужчины. А этот человек явно был ни тем и ни другим, но все ее существо потянулось к нему под воздействием некоего чувства, такого же естественного, как взаимная симпатия, и такого же неуловимого, как сон. Это продолжалось не более пяти секунд. Больше и не требовалось.
Шейн улыбнулась. Мужчина коротко, едва заметно, кивнул и направился к полкам.
— И сколько времени, по-твоему, тебе понадобится, чтобы все приготовить? — весело спросила Донна, одним глазом следя за покупателем.
— Что? — Мыслями Шейн была далеко.
— Ну чтобы все подготовить для открытия, — многозначительно повторила Донна.
— Месяца три, наверное. — Шейн рассеянно огляделась. — Там много работы.
Мужчина вернулся с пакетом молока, поставил его на прилавок, полез за бумажником. Донна пробила чек и, прежде чем отсчитать сдачу, метнула на Шейн взгляд из-под ресниц. Мужчина вышел, не сказав ни слова.
— И это, — торжественно объявила Донна, — был Вэнс Бэннинг.
— Да, — выдохнула Шейн, — я так и подумала.
— Ты понимаешь, о чем я. Красавец, но не слишком дружелюбный.
— Не слишком. — Шейн направилась к двери. — До скорого, Донна.
— Шейн, — с усмешкой окликнула ее Донна, — ты забыла кофе!
— Да? Нет, спасибо, — рассеянно пробормотала Шейн, — пожалуй, сейчас не хочу.
Донна, взяв банку кофе, с удивлением посмотрела на закрывшуюся за Шейн дверь и сказала:
— И что это на нее нашло?
Шейн шла домой и недоумевала. Будучи от природы эмоциональной, она тем не менее могла весьма неплохо проанализировать какое-нибудь событие. Вот и сейчас она пыталась понять, что с ней стряслось в те несколько мгновений.
Ей отчего-то казалось, будто она всю жизнь ждала этой краткой молчаливой встречи. Оно его узнала. Эти слова возникли в ее сознании словно ниоткуда. Она узнала его, но не по описанию Донны, а как будто благодаря своему собственному глубинному пониманию того, что ей на самом деле нужно. Это был он.
«Чушь, — сказала она себе, — ерунда». Они не были знакомы, она даже не слышала его голоса. Глупо было влюбиться в абсолютно незнакомого человека. Скорее всего, на нее просто произвел впечатление тот факт, что они с Донной говорили о нем и тут он вошел.
Свернув с дороги, она начала карабкаться по крутой тропе, ведущей к дому. «Он, конечно, повел себя недружелюбно», — размышляла она. Не улыбнулся ей в ответ, не проявил ни намека на вежливость. Взгляд его холодных голубых глаз принуждал сохранять дистанцию. И все-таки он источал такой магнетизм, что слово «понравился» было слишком слабым для описания ее волнения.