Он взял меня за руку, и мы, невидимые для остальных людей, зашагали по залитому солнцем тротуару. Как только дядя коснулся меня, я понял, что это он побудил Маргарет Лизинг возобновить исследования. Поскольку его цели совпадали с моими намерениями, я не стал сопротивляться.
Когда мы покинули Лейн, я увидел странный и гигантский силуэт. Он возвышался под косым углом над потоком транспорта, который курсировал по Хай—Холборн. Дядя Фин направился к нему, но не успели мы пройти и трех шагов, как перед нами разверзлась черная бездна. Войдя в металлическую клетку, мы помчались вниз, а затем, когда нас выбросило на каком–то уровне, спустились еще ниже по лестнице, украшенной флагами. Массивные ступени были скользкими от слизи. Далекий звук прибоя принес с собой запахи моря. Пройдя под скалистой аркой, мы оказались на берегу широкой бухты. Волны шлифовали сгнивший причал, рядом с которым покачивалось несколько лодок. Нижние части их корпусов сияли фосфоресцирующим светом, и виной тому были крохотные студенистые существа, налипшие к доскам, как слой желатина. Мы сели в один из яликов. Дядя Фин вставил весла в уключины. Подошвы его ботинок попали в пятно солнечного света между нашими скамейками. Взглянув на них, я увидел гротескные мерцающие образы.
Лодка заскользила по волнам, и вскоре пристань, с ее фосфоресцирующими опорами, осталась далеко позади. Дядя начал тихо напевать, не сводя с меня пристального взгляда. Я почувствовал беспокойство и едва не потерял раппорт, который сохранял до этого момента. Его глаза мерцали, как звезды в черной бездне неба.
Наш ялик яростно покачнулся. Он накренился под острым углом, и мы упали за борт. Внезапный шок заставил меня вспомнить, что это мгновение было частью полузабытого сна. Я знал, что погружение в воду повторяло прошлое событие. Рядом с нами покачивалась перевернутая лодка. Чайки опустились на ее темный корпус. Безоблачное небо лучилось безмятежной лазурью. А затем появилась дверь. Ее покосившийся проем чернел в гранитной скале, покрытой слизью и губчатыми наростами. Какие–то крохотные моллюски образовали на ней колонию. Я боялся, что под их массой дверь может открыться в любой момент. И это случилось, когда мы достигли порога. Я не ожидал увидеть дядю Генри. Он стоял в дверном проеме и с улыбкой смотрел на нас. Линзы очков увеличивали его глаза до невероятных размеров. За его спиной я увидел стены комнаты, облепленные рыбьей чешуей и старыми морскими картами. У высокого столика, похожего на кафедру, замерла девушка, с нитями водорослей в длинных волосах. Она держала в руке большую раковину. Дядя Фин соскоблил с подошв радужные бусинки, и те, вдруг превратившись в пузыри, помчались к отверстию раковины. Когда мы оказались в одном из них, девушка отвела взгляд от огромной книги и приподняла голову. Пролетая мимо, я заметил, что она имела лицо Кэтлин Ваярд — то самое, которое прижималось к оконному стеклу в холле «Брундиша“.
Когда меня втянуло в комнату, я понял, что доктор Блэк исчез. Мне даже стало немного одиноко. Дядя Генри сидел в своем кресле; рядом дремала тетя Сьюзен — самая мирная сцена, которую я помню. Она потускнела и уступила место новому сюжету. Я увидел мальчика, который спал на диване под эркером. Было утро, и луч солнечного света косой полосой проникал сквозь щель между шторами. Он освещал мириады пылинок, выдохнутых новой мебелью — их яркие искорки предвещали бесподобный летний день. Мальчик проснулся, но его тело осталось неподвижным, сохраняя торжество идеального покоя. Глядя на луч света, он осознавал только себя. Затем пришли чувства и мысли. Он вскочил с дивана и поднырнул под солнечным лучом, который казался квинтэссенцией Света. В то мимолетное, но вечное мгновение мальчик знал, что это Реальность. Он восторженно вдохнул аромат плодов в хрустальной чаше, с улыбкой отметил запахи новых тканей и в одном прыжке оказался у двери.
Поскольку ум не может оперировать одновременно несколькими линиями мыслей, все события жизни переживаются в том пространственно–временном континууме, который называется прошлым. Позже из подобных событий мы создаем истории и убеждаем себя, что они происходили с нами. По этой причине любая осознанная мера движения кажется нам событием прошлого, которое, фактически, переживается сейчас. Другими словами, мальчик знал, что никакого прошлого не существует, ибо не было «того“, кто имел бы его. Он еще не понимал, что не было и настоящего.