«Ну, пора!» — подумал Горбунов и громким, неожиданно звонким голосом подал команду:
— Застава, огонь!
Ударили оба пулемета. Грянули залпы винтовок. Дым окутал старые, поросшие травой окопы.
И сквозь этот дым все увидели, как немцы стали падать, стали пятиться, а некоторые побежали назад. Потом остановились, залегли на минуту, опомнились и снова пошли в атаку, ведя огонь по окопам. Снова ударили пулеметы и винтовки пограничников и теперь уже не замолкали ни на минуту. Стрельба слилась в сплошной грохот.
Но самое главное было в том, что вражеские солдаты все падали и падали под пулями пограничников и серо-зеленые мундиры все устилали землю.
— Бей их, гадов, бей! — кричал Горбунов, чувствуя, как мстительный восторг овладевает всем его существом.
И все остальные бойцы тоже что-то кричали, посылая пулю за пулей и очередь за очередью. Ощущение победы, хоть и непрочной, окрылило их души.
Немцы не выдержали. Остатки их, прячась во ржи, отошли к Бугу.
К одиннадцати часам утра бой разгорелся во многих местах вокруг Новоселок. Оборона, как и предполагал Горбунов, приобрела маневренный, очаговый характер.
Из комендатуры подоспела группа поддержки во главе с капитаном Кондратьевым. Он взял на себя оборону самого ответственного участка — западной окраины деревни, обращенной к Бугу. Рядом с ним, чуть южнее, дралась другая группа под командой старшего лейтенанта Рынди. На восточной окраине сражались пограничники заставы во главе с политруком Горбачевым, а на северной — пулеметчики. Арсентий Васильев со своим ручным пулеметом залез на чердак опустевшего крестьянского дома, выбил в крыше черепицу, выставил в этот пролом пулемет и бил по немцам сверху, пока не кончились патроны во всех трех дисках.
Теперь пограничники уже имели за плечами опыт первых часов войны и держались более уверенно и хладнокровно. Все, чему учили их командиры — меткой стрельбе, штыковому бою, маневру, — все это пригодилось. И все те качества, которые они приобрели, воспитали в себе за годы пребывания на заставе — сила, ловкость, бесстрашие, упорство, товарищеская выручка, — все это тоже сослужило свою службу.
Но главное было в душевном опыте бойцов, в реальности поражения немцев. А то, что фашисты все наседали и наседали, сожгли половину деревни, топтали нашу землю, — все это рождало гнев и удесятеряло силы.
В двенадцать часов Горбунову доложили, что есть убитые и раненые. Погибли на вышке пулеметчик Николай Бедило и стрелок Амансеит Масрупов. Тяжело ранен в живот ефрейтор Михаил Бричев…
Деревня горела. Дым стелился в пыльном жарком воздухе. На заставе сгорела дотла деревянная пристройка, в которой находилась столовая. Казарму удалось спасти от огня.
Горбунов, грязный, потный, с автоматом в руке, взбежал на крыльцо, толкнул дверь в канцелярию. Нужно было срочно закопать железный ящик с документами. Да, закопать! Застава дерется почти в полном окружении. Никакой помощи пока не видно. И приказа отступать тоже нет. Телефонная связь с Волчином, Брестом и соседними заставами давно прервана. Значит, придется драться до последнего патрона, до последнего человека. Он, Горбунов, и его бойцы могут погибнуть, но секретные документы пограничной службы не должны попасть в руки врагу. Ящик с документами нужно зарыть в землю. Только так!..
Горбунов вбежал в канцелярию, поднял с пола ящик. Какие-то бумаги лежали на столе политрука Горбачева, какие-то книги и тетради, но не было времени рассматривать их. Наверняка не секретные! Все секретные и совершенно секретные документы уложены его собственными руками и заперты на ключ в этом железном ящике.
Не замечая тяжести, Горбунов быстро вынес его во двор и крикнул старшину Мишкина, выпускавшего из конюшни лошадей. Тот подбежал.
— Всех выгнал?
— Нет, еще повозочные остались.
— Эти пускай остаются. А верховых чтоб и духу не было! Не понадобятся, отступать не будем!
— Ясно…
— Вот, возьмите ящик и закопайте поглубже. Место покажете мне лично.
— Слушаюсь!
Через полчаса старшина в суматохе боя отыскал Горбунова, доложил, что документы зарыты. Вместе они вбежали во двор; Мишкин показал на замаскированное свежим дерном место около мачты с флагом заставы. Теперь, когда документы находились в безопасности, оба они могли вернуться к пограничникам, ведущим смертный бой.
Пробегая мимо окопа, Горбунов увидел в нем Машу. Она перевязывала Михаила Бричева.
Разбудил ее неслыханной силы гром. Дом ходил ходуном, стекла звенели. Гром катился со стороны Буга.