- Вот что значит правитель. Он один из немногих, кто, несмотря на невиданное доселе природное явление, не прекратил своих любовных игр. Впрочем, может он просто ничего не заметил? - Сказал человек, и в голосе его алхимик услышал что-то до боли знакомое.
- Что ты сделал?
- Нас. Бессмертными.
- Гомункул…
- Я тебе лгал, это правда, но далеко не всегда. Видишь ли, чтобы сделать философский камень, который позволяет презреть смерть и законы природы, нужны человеческие души. Сам камень - это концентрат человеческих душ. Смотри, - с этими словами человек протянул руку с открытой вверх ладонью, и в ней, как цветок из земли, из кожи вырос кроваво-красный камень размером с большое куриное яйцо, в глубине которого мелькали тени, - разумеется, использовав жителей целого города, мы сделали намного больше. Пока существует камень, существует и тот, кто его создал. Дабы отгородить тебя от соблазнов, твою часть я распылил и поместил внутрь твоего тела. Прости меня. По-другому я не мог. Мы не можем.
- Вы?
- Это естественный путь развития гомункулов, как для юноши стать мужчиной. Гомункулы превращают человеческие души в философский камень, обретая бессмертие. Ты великий человек, а потому половину я отдал тебе. Твоя и без того сильная душа теперь стала подобна океану...
Он бросился к гомункулу, схватил того за грудь и ударил о стену с такой силой, что послышался хруст костей.
- Вот она, ваша боль, - прохрипел гомункул, держась за напряженные руки своего создателя.
- Из-за тебя я всех убил! Ты это понимаешь?!
- Превращением полностью руководил я, так что это я их убил. Не ты.
- Но сделано все было моими руками. МОИМИ! - Алхимик еще раз с силой ударил гомункула о стену.
- Хорошо, - его глаза закатывались, потому что от этого удара его череп треснул, - узри истину. - с этими словами он тронул алхимика за лоб.
Он отступил, отпуская алхимического бога. Огляделся. Мир вокруг был прежним, и в то же время совершенно другим. Он посмотрел на себя в зеркало, что висело на стене. На свое испуганное лицо, на тело, руки. Потом он перевел взгляд на гомункула, сползшего по стене, вымазанной кровью. Вся его злоба, весь гнев, вся печаль и тоска куда-то ушли. Он знал, что они все еще здесь, осознавал, что произошло, но переживания не касались его сердца. И тогда он понял, что смотрит на мир глазами бога.
- Взгляни на все со стороны, - гомункул вставал на ноги.
- И что дальше, - спокойно спросил алхимик, - продолжишь истреблять человечество?
- Буду наблюдать за вами. Кто знает, чем все закончится.
Алхимик молчал.
- Знаю, о чем ты думаешь. Что Юриэл, что Лорэйн - бесталанны, и сейчас ты - единственный человек, владеющий алхимией. Но не единственный, слышавший про нее. Люди путешествуют, люди говорят. Не волнуйся - я тоже не хочу, чтобы в каком-нибудь уголке земли однажды родился еще один гомункул.
- А что с философским камнем?
- Больше никаких кругов, никакой усталости, никаких ограничений. Просто представил, и это случилось. Совсем как творец. Скоро ты научишься управлять вселенной так же, как я. И когда-нибудь, быть может, все поймешь. Впрочем, теперь, с полноценной душой, мне жаль, что все так произошло. Но у дороги, по которой мы идем, впереди нет развилок, и никогда не будет.
- Город?
- Утоплю в песках, когда уйдете.
Алхимик зашагал прочь из спальни императора, но на выходе обернулся:
- Ты стал человеком, но я не стал монстром. Надеюсь, ты тоже осушишь до дна чашу человеческих страданий.
Гомункул молчал.
Поднимался ветер, кусая их плащи. Его конь замыкал небольшую колонну из трех всадников. Спустя примерно час пути за их спинами послышался грохот, и он вновь поразился могуществу существа, которое создал - волны песка, высотой вдвое-втрое выше самой высокой их башни, с силой тысячи рек обрушивались на белоснежный лик города, круша и уродуя его, пока наконец половину горизонта не закрыла стена пыли. Успокоив заволновавшихся лошадей, они двинулись дальше.
***
Черные лужи сверкали отраженным неоном облупленных стен. На высоком парапете повздорила пара помойных воронов. Глухой звук удара металлической двери о кирпичную кладку заставил их забыть о склоках и разлететься в стороны. Из дыры, что теперь была обнажена, доносились отголоски нежного вокала очередной дивы, пространство тревожили сильные басовые ноты, а свежий холодный воздух крыши стал наполняться теплым дурманом из сигаретного дыма, духов и фруктового пара. Пошатываясь и что-то бормоча себе под нос, из дыры вывалился высокий человек в костюме. Фиолетовый шелковый галстук его был переброшен за спину, сине-черный пиджак обнажал белоснежную рубаху. Он прошаркал до края, оперся руками о парапет и глубоко, шумно вздохнул. Взгляд его голубых глаз устремился вниз, туда, где под двадцатью шестью этажами, не зная усталости и страха, кипела жизнь. Мчались машины, преследуемые послеобразами собственных фар, которые, смешиваясь с огнями осветительных столбов, слепили человека, заставляя лишний раз щуриться. Под сетью широких дорог волочили свои кольца искрящиеся монорельсы, мчась к пункту назначения столь быстро, что отсюда их можно было принять за гигантские гирлянды. Там, внизу, было еще много улиц, площадей, скверов с бурлящей в них жизнью, кажущейся отсюда такой далекой. Человек перестал переминаться с ноги на ногу, кажется, понемногу трезвея. Музыка стала громче, а затем почти пропала. Он упал на выставленные вперед руки, но затем все равно не удержался и рухнул всем телом наземь. Ладони и щеки почувствовали приятную прохладу воды, собравшейся тут после недавнего ливня, и терпкую шероховатость покрытия крыши. В ушибленном ухе звенело так, что музыка казалась доносящейся откуда-то из глубины озера. Но боли не было. Ему бы позволили встать самостоятельно, но разве мог он сам расстаться с этим блаженством... После крепкого удара ногой в живот, одним резким движением его безвольное тело подняли и прижали к ограде. Дождевая вода, стекающая в рот, имела чудесный резиновый привкус. Звон постепенно угасал. Разлепив мокрые ресницы, он увидел одного из нападавших, захлопывающего дверь в бар. Парень лукаво подмигнул ему, будто это был какой-то спектакль или игра. Удар кулаком в живот, наклон, удар коленом в нос. Он упал на колени. Крупные капли крови падали в воду, багровой дымкой растворяясь в ее розовонеоновом свете. Хороший замах - и упругий, футболистский удар острым носком твердого ботинка прямиком в его накануне выскобленную челюсть. Тьма сузила сознание до небольшой точки, алкоголь забрал все чувства, кроме ощущения легкого полета и удара затылком о камень. Человек поднял окровавленные белки глаз на своего мучителя - перед ним стоял широкоплечий парень с блекло золотистыми волосами, немигающим упорным взглядом наркомана и нервным тиком.