Так весь оставшийся путь превратился в кашу, сплошное месиво из дней и ночей, темных силуэтов далеко на горизонте и звериного воя. Ему хватало воли принимать все новые и новые пилюли, набивать рот снегом и только тогда вновь забываться в тотальной нирване. Уже много раз ледяная пурга вдали желтела и превращалась в струи золотого песка из родных мест, а мрачное небо голубело и наполнялось облачками-парусниками. Все это длилось дня три, пока наконец южанин вновь не протрезвел.
Словно по мановению чьей-то руки, пейзаж перед ним стал черным. Здесь, ближе к лесу, пусть и не глазами, но душой, неким внутренним человеческим компасом чувствовалось приближение весны. Суровое солнце стало закатываться чуть выше на небосвод, тихо падал снег. Некая сила наконец-то нашла путь к его сущности, покой и безразличие стали закрадываться в душу... Должно быть, это пустыня не хотела его отпускать, или же космос возжелал получить обратно частичку себя.
Человек пробил дыру в замерзшем ручье и принялся жадно пить ледяную воду, погружая губы прямо в поток. Мяса при нем больше не было. Затем он устало отполз к ближайшему дереву и, прислонившись спиной, тут же был скован сном без сновидений. Было большой ошибкой вот так лежать посреди леса, полного хищников. К счастью, вышедший из чащи гигантский лось возмущенно всхрапнул, завидев пришельца, и разбудил его. Поднимаясь, мужчина всмотрелся в белую пустошь, что была за спиной... Да, ведь он вошел в лес всего лишь на пару метров. Нужно двигаться дальше.
Его тело за ту неделю ужасно преобразилось: некогда пухлые щёки впали, брюхо исчезло, ноги, похожие когда-то на колонны, теперь казались немного кривыми, на руках выступал каждый мускул. Глаза стали подводить, мир вокруг будто загустел, пропал нюх вместе с чувствительностью, и голод, когда-то жуткий его голод стих, слипся, как слиплись, должно быть, стенки его кишок. И те огрызки, которые генерировал мозг вместо мыслей, все были о скорой смерти.
Ночью выпала большая удача - он наткнулся на груду пышущего жаром мяса, убитое животное определить не удалось, да и ни к чему. Горячая кровь обжигала нутро, из-за воспаленных десен было больно пережевывать мясо и мужчина просто проглатывал целые куски, мучаясь от боли. С первым треском ветвей где-то вдали он исчез - проковылял до низины и скатился вниз, а после слушал басистые вздохи зверя, пожирающего неизвестно почему оставленный труп.
Вечером следующего дня южанин уже стоял на краю леса и всматривался в долину. У скалы он заметил движение - люди. Безжизненные глаза его пытались оценить хотя бы примерное расстояние - сколько еще идти ему до тех движущихся точек? А вдруг они его обыщут и заберут то, ради чего он все это сделал? После стольких случайностей рисковать снова - дразнить судьбу. Поэтому глубокой ночью, подобравшись к лагерю чуть ли не ползком и баюкая занервничавших ослов, привязанных к наскоро вбитому в мерзлую землю колу, он осторожно обшарил сумки и скрылся. Через пару минут один ишак все-таки развопился, но разве можно было что-либо разглядеть в этой тьме. На ходу он сосал твердые ржаные хлебцы, поскольку не мог их кусать, и со слезами на глазах вгрызался в кусок копченой ослятины с кулак. К утру он достигнет перевала, а за ним и воздух мягче, и птицы гнездились.
***
Это было похоже на сон. Чистое голубое небо, легкий ветерок, играющий ветвями. Приятно и ненавязчиво греющее солнце, шелестящая роща недавно озеленившихся деревьев.
Услышав детский смех, он тут же поспешил к его источнику. Прячась за густым кустарником, южанин наблюдал за мальчиком и девочкой лет семи, беззаботно играющих в салки на укромной поляне. Звонко лился смех, будто вода шажками стекала меж горных камней. Процесс забирал их полностью, игра поглощала - и не было им дела до войн, до родной деревни, до человека, притаившегося рядом и жадно всматривающегося в их юные лица. То, к чему стремились все тайные искусства, далекое, внеземное мастерство самозабвения - было вот тут, в небольшой роще, в кругу густых зарослей и древесных стволов.