В 1967 г. Дэвид М. Хопкинс, посвятивший много лет исследованию Берингова пролива, написал:
«Когда восемнадцать лет назад меня задержала непогода в поселке Уайлс, я внимательно разглядывал легкий туман, как дым, нависший над бурным Беринговым проливом, и думал, что кто-то в этот неспокойный день прокладывает сквозь ветер свой путь на азиатском берегу, чтобы принять участие в моих поисках следов прошлого. Недалеко от меня возвышался торфяной холм, куча отбросов, оставленная многими поколениями эскимосов, живших на западной оконечности Северной Америки, сзади меня возвышался мыс Принца Уэльского, изборожденный старыми глетчерами, изрезанный вечными ударами воле. Может быть, кто-нибудь в эти мгновения прячет от сырого тумана свои записи, сделанные буквами русского алфавита, сидя на крутом берегу мыса Дежнева восточной оконечности Сибири, или на эскимосском кладбище в Уэлене самом восточном поселке Сибири»2.
Хопкинс написал эти строки, будучи издателем многочисленных докладов, прочитанных в 1965 г. 27 авторами, представителями шести наций (среди них были впервые и ученые из Советского Союза) на VII конгрессе Международной ассоциации по изучению четвертичного периода. У этих докладов была одна и та же тема: «Берингов перешеек».
Примечательно, что ученые больше не обсуждают вопроса, действительно ли первые американцы пришли из Сибири, теперь это не вызывает сомнения. Но эта уверенность, появившаяся в 30-х годах нашего столетия (старейшее указание на переселение из Азии восходит к 1590 г. и принадлежит монаху Хосе де Акосте), возникла, так сказать, в результате косвенных доказательств. Благодаря тому, что все другие теории признали неверными или, как, например, теории о «десяти исчезнувших племенах израилевых», об Атлантиде и стране Му, исключили как просто бессмысленность.
Но если даже допустить а в наше время ученые разделяют это мнение, что было несколько миграционных волн, и полностью не исключить, что до Колумба и, вероятно, до викингов случайные путешественники приплывали в Америку на кораблях или плотах через Тихий океан и с Севера Атлантики (чем объясняют многообразие индейских языков и расовые различия), то почему так долго не могли ответить на вопрос: действительно ли возможно, чтобы несколько племен за сравнительно немногие тысячелетия превратились в миллионы жителей, которые прошли путь от Берингова пролива до южной оконечности Южной Америки?
Действительно, стремление на юг, якобы воодушевлявшее их, несколько загадочно. Долгое время удовлетворялись простейшим объяснением естественным стремлением к солнцу, чем-то вроде доисторического «Вперед на Юг!», аналогичного девизу североамериканских пионеров «Вперед на Запад!».
Но почему же тогда азиатские племена шли на север Сибири в холодную тьму? И почему эскимосы древнейшие доисторические иммигранты в Америке не только не последовали за этим стремлением к солнцу, но и акклиматизировались в труднейших для человека условиях среди снегов и льда?
Что же касается увеличения числа потомков первых иммигрантов, то ученые сделали по этому поводу остроумные вычисления, обобщенные в 1966 г. Вэнсом Хейнесом-младшим3. Он считает, что за 500 лет племя только из 30 охотников на мамонтов могло увеличиться минимум до 800 и максимум до 12 500 человек, что соответствует минимум 26 и максимум 425 таким охотничьим племенам. В данном случае Хейнес сделал расчеты для охотников Кловис, живших 12 000-13 000 лет назад, чьи характерные наконечники копий широко рассеяны по континенту, и вычислил, что вышеназванные племена могли за этот период времени изготовить от 2 до 14 млн. таких наконечников.
Что же касается скорости распространения этих охотников, то Хейнес пришел к выводу, что если бы они продвигались на юр только по четыре мили в год, то за 50 лет смогли бы добраться от Берингова перешейка до своих самых южных охотничьих угодий в штате Нью-Мексико. Это вполне реально. А нереальные расчеты показывают: «Если бы одно кочевое племя, пришедшее с берегов Берингова пролива, еженедельно переносило свою стоянку в южном направлении только на три мили, и так неделю за неделей, месяц за месяцем, то оно за 70 лет могло бы достигнуть самой южной точки Южной Америки»4. Но это неубедительно потому, что такое последовательное продвижение на юг полностью исключено для охотников, вынужденных преследовать крупных животных во всех направлениях. Как бы то ни было, но эти первые охотники постепенно завладели и Северной и Южной Америкой.
В этом факте ничего не меняет теория диффузии, сторонники которой, опираясь на сходство языков, строительство пирамид, определенные мифологические представления и другие признаки, пытаются доказать, что были многократные культурные вторжения, возможно, из Египта, Месопотамии и даже из Китая. О сходстве индейских языков с языками Старого Света Уилли в 1966 г. сказал коротко и ясно: «В настоящее время никто не доказал таких случаев родства сколько-нибудь убедительно»5. Однако он, как и другие современные археологи, считает возможными культурные влияния Старого Света, особенно на Центральную и Южную Америку, но только в историческую эпоху, когда первобытные охотники уже тысячелетиями бродили по плоскогорьям североамериканского Юго-Запада, преследуя вымерших позже животных.
Первобытные охотники настоящие первые американцы пришли через Берингов перешеек; они были мужественными, любопытными и до известной степени изобретательными. Но почему они не достигли такой высокой культуры, какая была на юге у майя, ацтеков и инков, навсегда останется загадкой.
ЭПИЛОГ. ПОСЛЕДНИЙ ЧЕЛОВЕК КАМЕННОГО ВЕКА В США
Это произошло в Калифорнии у забора одной из боен на рассвете 29 августа 1911 г.
Собаки залаяли так громко, что несколько заспанных мясников выбежали на улицу, чтобы узнать, что случилось. Они нашли у изгороди скорчившегося человека и сначала приняли его за напившегося бродягу. Затем они увидели, что он был почти гол, только на плечах висели лохмотья ткани, что-то вроде пончо. Лицом он был похож на индейца, но такого рода, какого они еще не встречали. В черных глазах этого существа отражались страх и ужас. Растерявшиеся мясники не нашли ничего лучшего, как позвонить шерифу ближайшего городка Оровилла, находящегося приблизительно в 113 км северней Сакраменто. Шериф прибыл, подошел с оружием на изготовку к существу и приказал следовать за ним. В ответ он услышал непонятные звуки. На всякий случай представитель власти надел на незнакомца наручники тот без всякого сопротивления и в неописуемом ужасе выполнил все, что от него требовали, затем доставил его в Оровилл и запер в камере, предназначавшейся для сумасшедших.
Теперь он увидел, что его арестант смертельно истощен. Без сомнения, он был индеец, но его кожа была светлей, чем у индейцев всех других племен, знакомых шерифу. Несмотря на приход мексиканца, говорившего по-испански, и нескольких индейцев, говоривших на многих диалектах, установить взаимопонимание не удалось.
Шериф чувствовал себя не в своей тарелке, ибо весть о поимке «дикаря» быстро распространилась. С каждым часом увеличивалось число любопытных, желавших его увидеть. Вскоре прибыл и репортер местной газеты. На следующий день в газете появилась статья и фотография «дикаря», а еще через день о нем под сенсационными заголовками сообщили газеты Сан-Франциско. В городе находится Антропологический музей Калифорнийского университета, где два антрополога, Альфред Л. Кребер и Томас Т. Уотерман, сразу заинтересовались незнакомцем.
Это было счастьем для Иши, так будем мы называть пришельца, и счастливым случаем для науки, что Кребер и Уотерман не только приняли во внимание газетные статьи, но и предугадали, что перед ними единственный в своем роде случай. Если это редкостное существо действительно говорило на неизвестном языке, то оно могло быть одним из последних представителей исчезнувшего племени.
Это было совершенно фантастическим предположением двух антропологов, но Кребер 31 августа, через два дня после появления Иши, дослал в Оровилл телеграмму следующего содержания: