В тот же день Клюком овладела новая и заманчивая идея, которой еще до исхода недели суждено было повлиять на ход истории. По данным разведки, французская 5-я армия, отступавшая под натиском Бюлова, перемещаясь в юго-западном направлении, через некоторое время оказалась бы на пути поиск Клюка. Он решил «нацелиться на фланг французов, окружить их, отогнав от Парижа». Эта цель представлялась ему более важной, чем изоляция английской армии от баз на побережье. Он предложил Бюлову сделать поворот влево совместно двумя армиями. Но до того как решение было принято, из главного штаба прибыл офицер с новым общим приказом для всех семи армий.
Воодушевленное «общим чувством победы», как сказал кронпринц, германское верховное командование тем не менее серьезно отнеслось к сообщениям о переброске французских войск из Лотарингии и теперь требовало стремительного продвижения с тем, чтобы предотвратить наращивание свежих сил противника и лишить Францию средств к продолжению борьбы. Армии Клюка предлагалось выйти к Сене с юго-западной стороны от Парижа. Бюлов должен был идти прямо на Париж, Хаузен, герцог Вюртембергский и кронпринц получили указание двинуть свои армии к Марне, восточное Парижа, и захватить соответственно Шато-Тьерри, Эпернё и Витри-ле-Франсуа. Вопрос о прорыве линии укреплений 6-й и 7-й армиями под командованием Рупрехта оставался нерешенным, но они, вероятнее всего, должны будут форсировать Мозель между Тулем и Эпиналем, «если противник отступит». Главный штаб делал ставку на «быстроту», чтобы лишить Францию времени для перегруппировки сил и организации сопротивления. В памяти еще свежи были воспоминания 1870 года, поэтому верховное командование приказало принять «суровые меры в отношении населения, чтобы пресечь в самом начале действия партизан» и не допустить «национального восстания». Считалось, что противник сначала окажет серьезное сопротивление на Эне, а затем, после отступления, на Марне. В этом случае, заявлял главный штаб, вторя новой идее Клюка, «может быть, придется повернуть армии с юго-западного на южное направление».
Не считая последнего предположения, приказ от двадцать восьмого августа следовал первоначальной линии кампании. Однако германские армии, которым следовало его выполнять, уже потеряли свой прежний облик. Их численность сократилась на пять корпусов — эквивалент целой армии. Клюк оставил позади себя два резервных корпуса для осады Антверпена, а также для поддержания порядка в Брюсселе и других городах. Бюлов и Хаузен каждый потеряли по одному корпусу. Эти войска были отправлены на русский фронт. Несколько бригад и дивизий, составлявшие в общей сложности корпус, предназначались для осады Живе и Мобежа. Чтобы перекрыть по площади территорию, определенную стратегическим планом, пришлось бы значительно растянуть правое крыло или смириться с появлением разрывов между его соединениями.
Случилось то, чего опасались: двадцать восьмого августа Хаузен вынужден был повернуть влево, в сторону армии герцога Вюртембергского, обратившегося к нему с просьбой о «срочной помощи». Герцог вел ожесточенные бои с французами южнее Седана. Хаузен направил в этот район подкрепления, сняв их с правого фланга, оказавшегося ослабленным. Тогда он потребовал, чтобы Бюлов прикрыл его справа. А те два корпуса, которым следовало бы находиться на стыке этих двух армий, были в пути к Танненбергу.
Двадцать восьмого августа главный штаб начал проявлять тревогу. Мольтке, Штейн и Таппен с беспокойством думали, не взять ли резервы у Рупрехта для усиления правого крыла. Однако верховное командование не смогло отказаться от попыток прорваться через французскую линию укреплений. «Идеальные Канны», мечта Шлиффена, от которой он в свое время отказался, то есть двойной обход левым крылом через Лотарингии, а правым — вокруг Парижа, сейчас казался вполне реальным. Рупрехт наносил мощные удары по Эпиналю, его армия стояла у ворот Нанси, обстреливала Туль. После падения Льежа укрепленные пункты, по словам полковника Таппена, «потеряли свой престиж», и с каждым днем, как казалось, победа Рупрехта становилась все ближе. Уничтожение бельгийцами железных дорог затруднило переброску дивизий. Однако главный штаб убедил себя в том, что прорыв в районе Шарма, между Тулем и Эпиналем, вполне осуществим и позволил бы, как выразился Таппен, «взять вражеские армии в кольцо по всем правилам военного искусства и, в случае успеха, завершить войну». Исходя из этих соображений, левое крыло под командованием Рупрехта, состоящее из двадцати шести дивизий, оказалось нетронутым, равняясь по численности примерно значительно ослабленному правому крылу из трех армий.