Каждый раз, чтобы укрепить обескровленный сектор фронта, приходилось снимать части с других участков, опасно ослабляя их. В этот день тридцатого августа Жоффр направился в 3-ю и 4-ю армии в поисках войск, которые можно было бы перебросить Фошу. На дороге ему встретились отступающие колонны, сражавшиеся в Арденнах и верховьях Мааса. Красные штаны солдат выцвели и стали светло-кирпичными, шинели оборвались и обратились в лохмотья, сапоги покрылись дорожной пылью; люди брели безразлично, с почерневшими, давно не бритыми лицами и ввалившимися глазами.
Другие части, все еще полные сил и энергии, напротив, превратились в закаленных ветеранов, гордившихся своими боевыми качествами и стремившихся сделать все, чтобы остановить врага. Особенно отличилась 42-я дивизия армии Рюффе, которая успешно провела арьергардные бои и затем умело оторвалась от противника. Командующий корпусом генерал Саррай сказал о солдатах этой дивизии: «Они показали пример отваги».
Жоффр приказал перебросить эти войска на помощь Фошу. Генерал Рюффе категорически протестовал и говорил о готовящемся наступлении. В противоположность генералу де Ланглю, командующему 4-й армией, который, по мнению Жоффра, держался уверенно и спокойно, оставаясь «самому себе» хозяином — важнейшее качество в глазах Жоффра, — Рюффе казался взвинченным, беспокойным и обладал «чересчур пылким воображением». Полковник Таман, начальник оперативного отдела армии, говорил, что он очень умен; на каждую тысячу его идей приходилась одна гениальная, но вопрос заключался в том, какая именно? Как и депутаты в Париже, Жоффр искал козла отпущения за провал наступления.
Поведение Рюффе решило проблему. В тот же день его сместили с поста командующего 3-й армией, а на его место назначили генерала Саррая. Рюффе, приглашенный Жоффром на следующий день к обеду, объяснил свое поражение в Арденнах тем, что в последнюю минуту лишился двух резервных дивизий, которые главный штаб перебросил на помощь войскам в Лотарингию. По словам Рюффе, если бы в его распоряжении были те сорок тысяч боеспособных солдат и 7-я кавалерийская дивизия, он смял бы левый фланг противника, и тогда «какой успех выпал бы на долю наших армий!»
В ответ Жоффр произнес одну из своих кратких и загадочных фраз: «Не будем говорить об этом». Имел ли он в виду «Вы не правы и поэтому молчите» или «Мы не правы, но не признаемся» — понять было невозможно; ровный, бесцветный голос делал его речь совершенно невыразительной.
В воскресенье тридцатого августа, когда произошло сражение под Танненбергом, французское правительство предупредили о необходимости покинуть Париж, Англия же была потрясена, получив «сообщение из Амьена».
Эту страшную весть опубликовала в своем воскресном выпуске газета «Таймс», озаглавив ее с некоторым преувеличением так: «Самая жестокая битва истории». Подзаголовки гласили: «Тяжелые потери английских войск», «Сражение с превосходящими силами», «Нужны подкрепления». Последнее выражало цель этих статей; их публикация вызвала бурную официальную реакцию, послужила причиной резких дебатов в парламенте и заставила премьер-министра Асквита сделать ряд язвительных замечаний в отношении этого «прискорбного отклонения» от «патриотической сдержанности» прессы в целом. Тем не менее сообщения из Амьена были обнародованы не без благословения официальных кругов и преследовали далеко идущие цели.
Цензор Ф. Смит, впоследствии лорд Биркенхед, сразу воспользовался ими для развертывания пропаганды призыва в армию. Он поручил это дело газете «Таймс», которая сочла своим патриотическим долгом напечатать эту информацию ввиду «чрезвычайно важной задачи, стоящей перед нами». Сообщения были написаны корреспондентом Артуром Мором, прибывшим на фронт в разгар отступления из Ле-Като, когда английский штаб переживал период отчаяния.