Фон Клюк вышел к Марне вечером третьего сентября, преследуя армию Ланрезака и англичан. Союзники переправились через реку еще днем. Большая часть мостов через реку оказалась невзорванной вследствие спешки, усталости и неразберихи, характерных для отступления. Поток противоречивых телеграмм в отношении уничтожения переправ скорее навредил, а не принес пользу делу. Клюк захватил предмостные укрепления. Вопреки приказу не отрываться от Бюлова, он решил переправиться через реку утром и продолжить движение на восток в погоне за 5-й армией. Он отправил три донесения в главный штаб, сообщая о своем намерении форсировать Марну, но, поскольку беспроволочная связь с Люксембургом действовала еще хуже, чем с Кобленцем, командование узнало о нем только на следующий день. Германский штаб не имел контакта с 1-й армией почти два дня и поэтому ничего не знал о том, что Клюк нарушил приказ от второго сентября. Об этом стало известно уже после того, как германские войска перешли через Марну.
Немцы третьего сентября прошли примерно тридцать пять — сорок километров. По свидетельству очевидца-француза, солдаты, приходившие на отведенные квартиры, «падали от изнеможения, бормоча, как пьяные: «Сорок километров! сорок километров!».
Больше они не могли произнести ни слова. В ходе последовавших через несколько дней боев французы часто брали в плен крепко спавших немецких солдат, разбудить которых казалось невозможным. Это были дни страшного напряжения сил. И лишь желание войти «завтра или послезавтра» в Париж гнало их вперед, а офицеры не решались сказать им правду. В своем стремлении уничтожить французские армии Клюк не только довел свои войска до крайнего изнеможения, оторвался от своих линий снабжения, но оставил позади себя тяжелую артиллерию. Его соотечественник в Восточной Пруссии, генерал фон Франсуа, не сдвинулся с места до тех пор, пока не подошла тяжелая артиллерия и фургоны с боеприпасами. Однако Франсуа готовился к сражению, а Клюк, считавший, что ему предстоит лишь погоня за врагом да операция по прочесыванию, не принял никаких мер предосторожности. У французов, думал он, после десяти дней отступления моральный дух и энергия находятся на очень низком уровне, поэтому они, услышав звук горна, вряд ли повернут ему навстречу и пойдут в атаку. Немецкий генерал не беспокоился и о фланге.
«Клюк считает, что ему нечего опасаться действий парижской армии, — писал один офицер четвертого сентября. — После того как мы уничтожим остатки англо-французской армии, он вернется к стенам Парижа и предоставит IV резервному корпусу честь первому вступить во французскую столицу».
Приказ остаться позади для прикрытия с фланга общего наступления германских армий выполнить невозможно, прямо заявил Клюк главному штабу четвертого сентября, продолжая между тем движение вперед. Остановка на два дня, необходимая для того, чтобы Бюлов смог подтянуть свои войска, ослабит общее германское наступление и даст противнику время для укрепления своих сил. Лишь благодаря «смелой операции», проведенной его армией, удалось захватить переправы через Марну и открыть этим путь другим войскам. Как он отметил далее, «следует надеяться, что будут использованы все преимущества достигнутого успеха». В диктаторском тоне Клюка проскользнули гневные нотки, когда он спросил, почему за «решающими победами других армий» — он имел в виду Бюлова — всегда следуют «просьбы о помощи». Бюлов пришел в бешенство, узнав о том, что «замыкающий эшелон в тылу 2-й армии превратился, вопреки предписаниям главного штаба, в атакующий».
Его войска, как и другие германские части, вышли к Марне физически обессиленными.
«Мы крайне устали, — писал один офицер из Х резервного корпуса. — Люди падают в канавы, едва дыша… Затем вновь команда — по коням. Я еду, положив голову на гриву лошади. Все чувствуют жажду и голод. На нас нападает апатия. Такая жизнь мало чего стоит. Потерять ее — значит потерять немного».
Солдаты Хаузена жаловались на отсутствие «горячей пищи в течение пяти дней». То, что наступление приводило войска к физическому изнурению и падению морального состояния войск, не тревожило командующих армиями. Все они, как и Клюк, были убеждены в полном поражении французов. Третьего сентября Бюлов писал в донесении, что французская 5-я армия потерпела «полное поражение», «совершенно дезорганизована» и бежит на юг к Марне.