Остановить армии на пороге победы — так мог поступить только сумасшедший, думал военный министр генерал фон Фалькенхайн, сменивший через две недели Мольтке на посту главнокомандующего.
«Лишь одно ясно, — писал министр пятого сентября, — наш Генеральный штаб совсем потерял голову. Записки Шлиффена кончились, и Мольтке перестал соображать».
Виноват был не Мольтке — Германия теряла инициативу в войне. По переброске войск противника Мольтке безошибочно увидел опасность, нависшую над правым флангом его армии, и принял разумные меры для ее отражения. Приказ имел лишь один недостаток — был отдан слишком поздно. Он мог бы оказаться даже своевременным, если бы не один беспокойный француз — Галлиени.
Донесения парижских летчиков от четвертого сентября убедили Галлиени в «необходимости быстрых действий». Тыл выгнувшейся дугой армии Клюка представлял прекрасную мишень для Монури и английского экспедиционного корпуса. Следовало лишь, не мешкая, нанести удар.
В девять часов утра, еще не имея согласия Жоффра, Галлиени направил Монури предварительный приказ: «Я намереваюсь бросить вашу армию при поддержке англичан на германский фланг. Немедленно отдайте все необходимые распоряжения с тем, чтобы ваши войска смогли выступить днем в ходе проведения общего наступления войск парижского укрепленного района в восточном направлении».
Монури предлагалось также срочно прибыть в Париж для консультации.
Затем Галлиени решил добиться «окончательного и быстрого» согласия Жоффра. Этому в какой-то степени препятствовали остатки их прежних взаимоотношений начальника и подчиненного. Случись что-нибудь с Жоффром, и Галлиени стал бы главнокомандующим. Жоффр восставал против его влияния в армии, его популярности, поэтому Галлиени не столько рассчитывал убедить, сколько заставить главнокомандующего сделать этот шаг. Чтобы добиться этого, он переговорил по телефону с президентом Пуанкаре, находившимся в Бордо, сообщив ему о «благоприятной возможности» немедленно возобновить наступление на фронте.
В девять сорок пять Галлиени позвонил в главный штаб и затем уже не отходил от аппарата. «Битва за Марну велась по телефону». Генерал Клержери вел переговоры с полковником Поном, начальником оперативного отдела главного штаба, потому что Жоффр не желал брать трубку, а Галлиени хотел разговаривать только с Жоффром. Жоффр терпеть не мог телефон и делал вид, что «не разбирает слов», сказанных собеседником. Он, как и многие люди, занимающие высокие посты, уже смотрел в будущее и опасался, как бы сказанное по телефону не было кем-нибудь записано и не стало бы без его ведома достоянием истории.
Клержери сообщил о планах наступления силами 6-й армии и парижского укрепленного района на фланг Клюка севернее Марны; в этом случае бои начались бы шестого сентября. Если бы удар по немцам был нанесен на южном берегу Марны, произошла бы задержка на один день, чтобы Монури смог форсировать реку. В любом случае Клержери просил главный штаб отдать приказ о выступлении 6-й армии сегодня вечером. Он передал мнение Галлиени о том, что пришло время прекратить отвод войск и перейти всей армией к наступательным операциям, в которых приняли бы участие и силы парижского укрепленного района. Теперь слово оставалось за главным штабом.
В противоположность намерениям главного штаба сдать Париж Галлиени с самого начала исходил из предположения, что столицу следует оборонять всеми средствами. Он рассматривал военную ситуацию лишь с точки зрения военного губернатора Парижа, не учитывая положение на других фронтах, и решил использовать те преимущества, которые давал французам маневр Клюка. Операция, начатая парижской армией, должна была бы перерасти в общее наступление, поддержанное всеми вооруженными силами. Это был смелый, даже опрометчивый план, потому что Галлиени, не знавший обстановки на других участках, не мог с уверенностью предсказать исход сражения и даже сам несколько сомневался в успехе. Может быть, инстинкт командующего говорил ему о приближении благоприятного момента, а вероятнее всего, он решил, что для Франции — это единственный выход из создавшегося положения.
В одиннадцать утра прибыл Монури, чтобы посоветоваться, Жоффр пока молчал. В полдень Клержери вновь позвонил в штаб.
Тем временем в школе в Бар-на-Обе, где разместился главный штаб, офицеры оперативного отдела, сгрудившись у большой настенной карты, горячо обсуждали предложение Галлиени о совместном наступлении. Крушение французской стратегии в августе побудило некоторых проявлять особую осторожность, другие же остались по-прежнему горячими сторонниками наступательной тактики и отвергали все призывы к сдержанности. Жоффр находился здесь же, слушая их спор, в то время как его адъютант делал пометки в своем блокноте.