ПЕРВЫЙ БОИ АЛЕШИ РЫБКИНА
После уроков все ушли на кросс. Все, кроме Леши. Он валялся на кровати и читал «Трех мушкетеров».
За окном было мокро и серо, уныло моросил дождь. Лешка поежился, отвернулся к стене и закрыл глаза. Перед ним ярко, как в кино, вспыхнула картина: прямо в море садилось оранжевое солнце, а вдогонку ему, лихо пришпоривая коня, летел д'Артаньян с письмом королевы. Д'Артаньян был почему-то белобрыс и как две капли воды похож на него, Лешку.
Лешка вздохнул и, лениво потягиваясь, вышел в коридор. В интернате было тихо и пусто, как на каникулах. Лешка осторожно толкнул дверь в палату девчонок, одолжил совок и помчался в туалет за шваброй... Вот уже три месяца он убирал палату в одиночку. На стене висел график дежурных, утром после обхода в нем появлялись отметки, но никто из взрослых не догадывался, что дежурит один-единственный человек — Леша Рыбкин.
Началось это так. Однажды Володя Жуков попросил Лешу подежурить за себя. Леша согласился, даже обрадовался. Володя был любимцем отряда, легко учился и при этом нисколечко не зазнавался, никогда никого не обижал, не обзывался, как некоторые. О таком друге можно было только мечтать... Когда опять подошла Володина очередь, Леша по собственному желанию отдежурил за него еще раз. Так и повелось.
В палате было пять коек. Одна из них пустовала. У дверей спал Женька Снетков. Ростом он не вышел, но в футбол играл лучше всех и считал себя важной птицей. За шкафом обитал Сашка Гусев, неповоротливый, шестидесятикилограммовый гигант. Три раза в неделю он ходил в секцию борьбы, а в остальные дни копил силы для
новых тренировок. В один прекрасный день убирать палату Сашке надоело, и Леше пришлось уступить. Потом прицепился Снетков:
Вобла! Подмети за меня! Мне некогда.
Что я ~ рыжий, за всех убирать? — осторожно возразил Леша, оттолкнув от себя швабру.
До ужина не уберешь — двадцать "персиков",—предупредил Женька.
Лешка долго размышлял, как быть: убирать неохота, а подзатыльники получать — тем более. В конце концов порешил — ни нашим, ни вашим: у Женьки под носом со шваброй повертелся,и точка. Даже пыль вытирать не стал.
После обхода в графике выросла жирная тройка.
— Ты что, назло? — как коршун, налетел Женька,—Для Володь- ки, значит, на пятерочку убрал, а мне чуть двойку не влепили!
Он повалил Лешу на кровать и, оттягивая указательный палец, стал больно хлестать по затылку.
В этот момент скрипнула дверь. Женька струхнул, сбился со счета. В палату заглянул Володя. Леша встрепенулся, оторвал лицо от подушки: он ждал бури. Но бури никакой не случилось. Володя шепнул:
— Воспитатель в коридоре!
И закрыл дверь. Лешка зарылся в подушку и горько заплакал.
— ...Алеша! Ты что, меня не слышишь?
Леша вздрогнул и уронил швабру. На пороге стояла Татьяна Ивановна.
— Ты почему на кросс не пошел? Заболел?
Леша растерянно моргал. Воспитатели дежурили через день, и сегодня у Тани, как дважды два, был выходной.
Долго ты будешь молчать? — нахмурилась Таня. Леша поднял швабру и снова принялся мести пол.
Я дежурный.
— Уборка у нас вечером, после самоподготовки... Разве ты этого не знаешь? Ну почему так получается: как интересное дело — ты в стороне?
Леша возил по полу шваброй и молчал.
А почему ты сегодня дежуришь?
Моя очередь,— брякнул Лешка и похолодел: вдруг Таня проверит график.
Но вчера... Вчера я, кажется, тоже видела тебя со шваброй...
Я помогал...
Кому?.. Ну что же ты все время молчишь, Алеша? Я же тебе не враг. Объясни по-человечески...
Леша понимал, что молчанием своим он обижает Таню, и это мучило его больше всего. Таня, Татьяна Ивановна, приняла Лешину группу год назад, сразу после института. В интернате ее полюбили, хотя уроки она проверяла каждый день и за дисциплиной следила достаточно строго.
Вечером, после отбоя, Леша крался по коридору в туалет — Гусев послал его мыть кеды. Он уже был на полпути к цели, когда дверь в палату девчонок неожиданно распахнулась и в коридор упала яркая полоска света.
Алеша, ты куда это собрался? Тебя отбой не касается? — удивленно спросила Татьяна Ивановна.
Кеды мыть,— сказал Леша, на всякий случай спрятав руки за спину.
А сразу почему не помыл?
Не успел.
Да ты ведь на кроссе не был! — спохватилась Таня.— А ну-ка повернись... И размер не твой. Чьи кеды?
Леша растерянно молчал. Таня схватила его за руку и повела по коридору. Войдя в палату, она строго спросила:
Это чьи кеды?
Мои,— смущенно признался Сашка.
Ты что, Гусев, сам свою обувь помыть не можешь?
А что такого? — возник Женька.— Может, Вобла у него адъютант.
Я жду,— сказала Таня.