Григорий ДЫБЕНКО
ПЕРВЫЙ БОЙ
Рисунок А. Орлова
Вячеслав Александрович еще не спросил: «К бою готовы?», а я уже знал, как начну этот бой. Мой первый бой. Я брошусь во флешь. Это атака. Стремительная, как стрела.
Я бросился на Самсонова, понесся на него со всей силы и увидел перед собой стенку. Я не мог понять, откуда здесь стена. Повернулся, снял маску. Самсонов стоял посередине зала в боевой стойке. Вокруг все смеялись.
— С открытыми глазами атаковать противника надо, — сказал Вячеслав Александрович. — Продолжайте бой.
Теперь мы ходим в боевой стойке. Совсем как на занятиях. Я делаю шаг к Самсонову, он отходит назад. Я чувствую, как у меня начинает дрожать левая нога. Еще бы ей не дрожать. Все, кто дрался когда-нибудь на рапирах, знают, что такое левая нога. Это саблисты в боевой стойке стоят сразу на двух ногах, а у рапиристов вся тяжесть тела на левой. И левая нога должна быть готова разогнуться в нужную минуту и бросить тело с вытянутой рукой и с зажатой в ней рапирой вперед, к противнику. Мы все ходим, ходим в боевой стойке. Вокруг снова начинают смеяться. «Ну, атакуй, атакуй», — уговариваю я сам себя и наконец делаю выпад. Самсонов отскакивает, но я тут же подтягиваю левую ногу и делаю еще один выпад, гораздо глубже первого. Самсонов защищается, мой клинок скользит на его гарде. Я колол, принимал защиты, делал выпады и снова возвращался в боевую стойку. Я делал это совершенно автоматически. Словно все, чему учили меня полгода, скапливалось внутри, а теперь вырывалось наружу независимо от меня. А кругом жарища и дышать уже совсем невозможно.
И вдруг бой кончился. Просто Вячеслав Александрович объявил: «Со счетом 3:0 бой выиграл Коля Архипов», и поздравил меня. А я стоял, тяжело дыша, и не удивился бы совсем, если сказали бы, что бой выиграл не я, а Самсонов.
— Руки у тебя хорошо работают, а вот за стойкой следить надо, — сказал Вячеслав Александрович. — Но главное, главное у тебя есть. Помните, что главное в бою? — Вячеслав Александрович посмотрел на всех сразу. — Главное в бою — это злость спортивная. Все время в атаке. Сумей, представить, что перед тобой стоит враг. И победить его надо во что бы то ни стало. Вот Коля Архипов молодец. Он сумел представить. А Саша Самсонов растерялся. Так на тренировках хорошо ходил, и выпады у него хорошие, а ни одного укола сделать не смог. Даже не попытался.
Я поискал глазами Сашку Самсонова, но не нашел.
Вячеслав Александрович еще долго говорил о дистанции, передвижении, но я уже ничего не слышал. Все внутри у меня начало дрожать. И я будто слышал, что мне говорят, но к каждой фразе, к каждому слову у меня в голове добавлялось: победил, победил!
— Ты чего улыбаешься? — спросил меня Фимка Райсберг. — Радуешься? Я тоже в следующий раз драться буду, обязательно выиграю.
А я думал о том, как приду домой и сначала ничего не скажу про победу, а потом мы сядем пить чай, и папа спросит: «Ну, как твои дела, фехтовальщик?»
В раздевалке ребята говорили о нашем бое. Все меня поздравляли, смеялись, когда Фимка Райсберг показывал, как я в начале боя мимо Самсонова пробежал и какое у меня лицо удивленное было. И я тоже смеялся со всеми, пока разрядник Малинин не сказал:
— Ты-то ничего — всухую разуделал Самсонова, а он трухля. Ни одного укола нанести не смог. Так струхнул, что вон кепку забыл надеть.
На скамейке лежала самсоновская кепка.
И при виде этой кепки сразу я лицо Самсонова вспомнил, когда он снял маску после боя. Не красное, а бледное. «Поехать к нему надо скорее», — подумал я, видно вслух, потому что Фимка Райсберг тут же засмеялся.
— К Самсонову? Съезди, съезди. А потом он тебе съездит. Он теперь месяц с тобой, наверное, разговаривать не будет.
— А чего ты, Коля, его домой не проводил? — спросил вдруг меня Малинин. — У нас занимался Миронов такой. Он всех, у кого бой выигрывал, домой провожал. Теперь ты давай. Только не надейся, что тебе провожать меня придется. Я тебе бой проигрывать не собираюсь. Я вообще никому проигрывать не собираюсь.
Все засмеялись, а мне было не весело. Я взял кепку Самсонова и выскочил из раздевалки.
Я ехал к Самсонову на трамвае и все думал о нем. Я увидел его первый раз полгода назад. Как-то сразу выделил его из всех ребят, что толпились у входа в зал. У меня так всегда получается: не знаю еще человека, вижу его впервые, а уже чувствую, как мы будем относиться друг к другу.
Он тоже смотрел на меня, а потом побежал по залу. Назвали его фамилию, и он побежал. Подпрыгнул и достал ремень под потолком. Потом подошел к перекладине, подтянулся раз, еще раз, и тут руки его задрожали, а надо было самое меньшее три раза. Он, видно, знал это и начал подтягиваться снова.