-Вот так вот, Чвир. На сосунов в моих пойдёшь. Они ж ужо крови нюхали, освящены, то бишь. Могёт и выживешь, скворец.
В дальнем углу от матрасов отделился бородатый кудрявый крепыш средних лет с тремя блестящими нашивками в виде молотков на рясе. Заложив руки за спину, он подошёл к мнущимся в дверях:
-Прибыли? Ну-ну. С Богом. Я старшой тут. Так что - у меня оно не бузотёрить! Сейчас, тока о месте для вас помозгуем. Отколь сами-то?
Запах вчерашнего первача и гнилых зубов изо рта бородатого достиг вновьприбывших, пробившись сквозь вязкую пелену всех других запахов полуподвала.
-Дикие Лубярцы, - юркий подросток, влетевший в помещение первым, вскинул вверх остренькое личико, - Ан вона те двое - с Зотоплянки.
-Далече оно. Ну да смерть всех подровняет. Крестом хоть пользоваться могёте?
-Учили...
-"Учили". Тута вам не семинария. Ладно. Ты, щекастый...
-Чвир
-Чвир, значится. Эт и кто ж тебя так переобул?
Щекастый невольно покосился в сторону стены. Переобувший парня лежал тут же, уставившись в потолок, и что-то бормотал, стискивая в руках свой крест, тускло светящийся голубым огнём.
-Устина? Ну, да раз сам сменял, сам и страдай, скворец. Тута нянек нет. Устина, встать! - неожиданно бородатый заорал так, что, казалось, ещё чуть-чуть, и ошмётки старой штукатурки посыпятся с низкого потолка.
Устина приподнялся на локте и как-то затравленно посмотрел на бородача.
-Обувку снял, значится? Тады и матрац скворцу обеспечь. Забыл Писание? "Каждому силой по делам воздастся, дабы воссиял его крест во имя...". Вспомнил, шнырь?
-Подь сюды, что ль? - Устина поманил Чвира и тот понуро подошёл к нему.
Бородатый ещё раз оглядел остальных. Хитроватый взгляд из-под кустистых бровей остановился на носатом.
-Со мной пойдёшь. В моей длани третьего звонаря давеча замесили. Звонить могёшь?
-Ну, дык, есстно, - привычно гыкнул тот.
-Могун, шустрого нам дашь? - донеслось слева. Говорил голубоглазый лысый человек с улыбкой на полноватом лице, сидевший, сложив ноги, на покрытом бурыми пятнами матраце возле окна. Был он босой и в одном подряснике. Рядом с ним на корточках примостились ещё трое. Все такие же лысые и улыбчивые. - Нам бы его лишь на ночь, а там...
Беловолосый паренёк побледнел и попытался затеряться между земляками.
-Не коробься, - успокоил того, усмехнувшись, бородатый, - Сам не захотишь, не сломают. Заповеди помнишь? А без них крест - фитюлька. Надоныш, хлюпик твой. Матрац ему сам подыщешь.
Оставались ещё двое. Узкоглазый чернявый паренёк с туповатым веснушчатым лицом и другой, нескладный, с чёрными бровями и курносым носом.
-А для вас, скворцы, лишь один матрац свободен, - бородач кивнул на скатанный в рулон мокроватый тюк, лежащий рядом со входом.
-И... что же делать? - подал голос курносый, взъерошив правой пятернёй свои русые волосы, весьма напоминавшие слежавшуюся солому. Чистый, хорошо поставленный баритон гулко раскатился по помещению.
-Хорист что ль? Ну, да, тебе легчее, Что делать, что делать? А вы... вы схлестанитеся.. Кто одолеет - тот и спит на этом, - Могун кивнул в сторону матраца, - Другой - на полу покантуется, покуда место сосунами не освободится.
-Как же...
-А так! Так! - Бородач засверкал глазами и слюна брызнула из перекошенного рта, - Так! Мужики гибнут, а присылают... скворцов из семинарии, чирикать не умеющих. А мне сопли за ними вытирай, крестом светить учи...
-Да мы умеем...
-Вот и идите, и кажьте всем святым, что умеете! Всё, достали. Я сказал! Мать Божия, прости раба грешного... - и бородатый, нахмурив брови, заложил руки за спину и зашагал к себе в дальний угол. Крест на короткой цепочке, замотался по его широкой груди, вспыхивая неярким светом. За ним длинными шагами, раскачивая головой, словно маятником, пошёл и сутулый семинарист, тот, что должен был заменить третьего звонаря из длани Могуновой.