– Просто устала, – не соврала я. Ощущение было таким, точно на моих плечах вдруг оказался весь мир, а мне приходилось его тащить.
Грабовский кивнул, удовлетворившись ответом, и галантно придержал мне дверь. Мы быстро справились со сдачей образцов для анализа, от Русланы я принесла прядь волос, которую срезала украдкой, пока дочь спала.
Результат теста обещали в течение двух недель.
– Заберем его вместе? – спросил меня Евгений, когда мы вышли на улицу.
– Зачем? – удивилась я.
– Ну как… – он немного замялся. Было видно, что вся эта процедура оказалась ему не очень приятна и заставляла нервничать. – Разве ты не хочешь знать результат?
– Я его и так знаю, – пожала плечами я. – Без всяких на то исследований. Это тебе нужно было подтверждение, что ты нигде не наследил своим генетическим материалом, так? Вот я и пошла на уступки, чтобы ты мог спать спокойно.
И пусть раньше я сомневалась, но с каждым днем, когда Руся росла и развивалась, видела все больше подтверждений отцовства Дубравина. Они были для меня очевидны как божий день.
Грабовский поджал губы.
– Ты не понимаешь…– покачал головой он.
– Да, не понимаю, но тебя это не должно волновать, Жень, – абсолютно без злобы, спокойно сказала ему я. – Правда, давай и дальше будем каждый жить своей жизнью, не пересекаясь. Раньше же у нас это отлично получалось?
Мужчина отвел глаза.
– Прости, если задел тебя своим требованием провести экспертизу, просто…
– Ты не обязан выворачивать мне душу, Грабовский. Правда, не стоит. Я совершенно не обиделась, – заполнила гнетущую паузу я. – Хочешь, продублируй результат теста мне на электронку, я указала ее при заполнении документов.
– Да, я так и сделаю, – кивнул он и, похоже, даже испытал облегчение, что ему не придется объяснять причины своего поведения. – Тебя подвезти?
– Я на машине, – махнула в сторону своей ласточки.
– Ну тогда пока?
– Жень, а скажи, – решилась спросить я прежде, чем уйти, – почему ты тогда не стал разубеждать меня в том, что не сливал информацию журналистам?
– Потому что тебе нужна была причина для нашего расставания, – хмыкнул Грабовский. – Раз уж ты поставила точку, то в многоточие это можно было исправить разве что под дулом пистолета. Ты когда-нибудь замечала собственную категоричность, Василиса?
– Что-то такое мне говорили, – хмыкнула я. – Но…
– Ты мне нравилась, мне было хорошо с тобой, но я плохой спасатель, Вась. Совсем не спасатель, если честно, – пожал плечами мужчина. – Я не смог бы вытащить тебя из той ямы, куда загнала та история. Ты лучше справилась бы сама.
– И справилась, – кивнула я. – Спасибо за честный ответ, Жень.
После этой встречи я только утвердилась в мысли, что тогда поступила правильно. Внутри ничего не скреблось, не болело и не тянуло, было спокойствие. Чего не скажешь про историю с Дубравиным, где многоточие никак не хотело превращаться в точку.
И похоже, уже никогда ею не станет.
Я собиралась вновь впустить бывшего мужа в нашу с Русей жизнь. И как бы ни злилась на него – хотя скорее кусалась из-за боязни вновь попасться на ту же удочку, – а дочь за это страдать не должна.
Руслане нужен был отец, и я не могла ее дальше обворовывать.
Не имела никакого права, как и говорили Марго, мама, Муся… Только вот эту правоту мне очень сложно было признать – это как наступать себе же на горло, но… Ради дочери я согласна была пожертвовать многим.
Дальше было три мастер-класса, которые я выдержала на чистом упрямстве. С каждым часом мне становилось все хуже и хуже. Пришлось договориться о замене.
Похоже, никакие иммуностимуляторы не спасли меня от простуды, которая стремительно захватывала тело. Чтобы не заразить никого, я собралась домой. Тренировку с Хорьковым тоже отменила.
Когда вышла на парковку, перед глазами уже все плыло, походка была нетвердой, меня шатало так, точно попала в зону турбулентности.
Я уже понимала, что стоит вызвать такси, сама все равно не доеду. Но телефон остался в сумке, которую я забыла в машине. Сил хватило лишь на то, чтобы дойти до автомобиля.
Я вытащила ключи – руки так тряслись, что было страшно смотреть, – они выпали в снег.
А потом я расплакалась.
От бессилия нагнуться за связкой. От усталости и какой-то глупой детской обиды за то, что заболела.
– Вась? – словно через толщу воды послышался голос Дубравина.
Когда Кеша схватил меня за плечи и вгляделся в мое лицо, я глазам своим не поверила.
– Что ты здесь делаешь?
– Хотел пригласить тебя на ужин. Раз уж ты все равно оказалась в городе, – сказал бывший.
– Ты следил за мной?
– Звонил Марии Степановне, – ответил Дубравин, хмурясь и щупая мой лоб.
– Кому? – не сразу поняла я и вдруг стала ластиться к его ладони. Ужасно приятной она была, прохладной, сухой... – Муся меня сдала? Что, спелись?
– Да ты горишь!
– Ты только заметил? – едва ворочала языком я, привалившись к бывшему мужу. Он еще и пах так приятно, что мне безумно хотелось попробовать его кожу на вкус. А когда я это сделала, то Дубравин мелко задрожал и рвано выдохнул. – Уйди, и мне станет прохладнее.
– Что, все же промерзла тогда? – хрипло спросил он. – Пойдем, милая, я о тебе позабочусь.
– Сомневаюсь, – выдала я, но сил сопротивляться тоже не было, поэтому я не стала. А может, потому, что мне хотелось, чтобы обо мне позаботились. Именно он.
Как я объяснила Дубравину упавшие ключи и сумочку, закрытую в машине, не помню, но по факту мои вещи оказались при мне. Хотя автомобиль остался на парковке, а поехали мы на Кешином монстре. Бывший муж, как всегда, за руль не садился, поэтому составлял мне компанию на заднем сиденье.
Я млела от запаха его парфюма и не могла заставить себя перестать прижиматься носом к мужской шее.
Дубравин поглаживал меня по спине и дышал, словно настоящий марафонец.
– Как же ты так умудрилась, милая? – все сокрушался он. – Так и знал, что твое махание лопатой просто так не пройдет.
– Это все ты виноват.
Он даже отрицать не стал.
– Да, я должен был вмешаться, но…
– Боялся получить лопатой в лоб? – хихикнула я. – Я могу.
Дубравин рассмеялся.
– Я знаю, Васен, – сказал он. – Ты все можешь. И даже без меня. Это только я никогда не обладал такой способностью.
Отвечать я не собиралась, мысли были тяжелыми и долго в голове не задерживались. Гораздо приятнее оказалось опереться на Дубравина, спрятать лицо у него на груди и попытаться заснуть. Пусть даже этот сон опутывал меня горячими липкими щупальцами.
Вместо дома мы приехали в больницу, какую-то частную клинику, где меня тщательно осмотрел дежурный врач. Так старался, будто я оказалась самым важным пациентом для него. Я подозревала, что для такого отношения Дубравин сыграл не последнюю роль.
– И зачем это все? Обычная простуда, просто надо отлежаться – и само пройдет, – проворчала я, когда мы вновь оказались в салоне автомобиля.
– Нужно было удостовериться, – сказал Дубравин. – К тому же я прекрасно помню, как у тебя проходит обычная, по твоим словам, простуда.
И правда, я всегда болела редко, но… метко, как говорится. Со всеми вытекающими осложнениями, высокой температурой, почти до потери сознания, и остальным букетом неприятностей.
– Какая у тебя хорошая память, – протянула я, стараясь держаться на расстоянии.
После жаропонижающего укола ко мне вернулись здравомыслие и… стыд. Теперь я горела не от поднятия температуры, а из-за свежих воспоминаний, как липла и вешалась на бывшего мужа.
Только ведь жар в голову ударил, как я ее сразу и потеряла… А ведь обещала себе никогда больше не подпускать этого мужчину близко, но не получалось. Совершенно не получалось. И кто тому был виной?
Ответа на этот вопрос у меня не оказалось, как ни искала.
– Ко всему, что относится к тебе, да, – кивнул Дубравин, заставив мое сердце ускорить бег. Хотя… оно и так хорошенько частило. Я продолжала списывать это на простуду и принятие лекарств. Эти причины казались мне более удобными, чем принятие правды.