Я испытывала ужасный стыд из-за таких чувств, но ничего с ними поделать не могла. Все мы внутренне тихо радуемся, когда беда не касается нашего дома, а заглядывает в чужой.
Дубравин же за время ожидания постарел, казалось бы, лет на сто. На его лице проявилась печать горя, как мать, я его понимала и одновременно боялась этого понимания. Ведь случись с Русланой такое – и я бы, наверное, погибла бы на месте от разрыва сердца. А мой бывший держался.
Когда в коридоре появилась медсестра, мы с Кешей, не сговариваясь, кинулись к ней.
– Вы родители мальчика из ДТП? – спросила она и, не дождавшись ответа, сказала: – У мальчика редкая группа крови. В больнице нет столько запасов. Кто из вас готов побыть донором?
– Наша кровь не подойдет, – спал с лица Дубравин, а на удивление медсестры он поспешил объяснить: – Она не мать, а я не отец. И у нас положительный резус-фактор.
– Что ж, значит, нужно искать доноров. Лучше бы найти с четвертой отрицательной, как у мальчика, но и любая группа с отрицательным резус-фактором в нашем случае подойдет. Запрос в банк крови мы подали, но сами понимаете, время дорого.
С этими словами женщина оставила нас с Дубравиным, я же не смогла проглотить шок, в который он меня поверг.
– Что значит ты Матвею не отец?
– Не биологический, как оказалось, – поморщился Кеша. – Это выяснилось потом, когда мне пришлось оформлять мальчика на себя после смерти Инги. ДНК-тест на отцовство показал совершенно противоположные результаты тому, что я делал после рождения Матвея.
– Как так?
Дубравин пожал плечами.
– Как-то так…
– Что же это получается, – я судорожно перебирала подходящие причины случившегося, – Загорская тебя обманула?
– Получается, что так, – сжал переносицу он. – Или она сама не знала, кто отец.
– В чем я очень сильно сомневаюсь. – Из-за обрушившейся новой информации, словно лавины, у меня разболелась голова. – Выходит, никакой измены тогда и не было?
Дубравин твердо встретил мой взгляд.
– Я не знаю, – ответил мужчина. – Было, не было. Какое это сейчас имеет значение?
– Никакого, – выдохнула я. – Совершенно никакого.
Действительно же… Былого оказалось не воротить, а мы столько всего уже натворили, намешали, что…
Господи!
Ох, даже страшно становилось от одной мысли, что всего этого можно было избежать, умей мы нормально общаться. Слушать друг друга, а главное – слышать. Дорожить друг другом.
Мы не умели. Это понимание горчило у меня на языке и проявлялось тяжестью в желудке.
Одной любви для того, чтобы сохранить семью, оказалось недостаточно.
Я мастерски смогла сжечь мосты за собой. Дубравин мне помог в этом.
Все получилось ужасно глупо.
Обиды. Боль. Ошибки. Предательства. Утраченное время…
Если бы только можно было повернуть время вспять, но… Я как никогда четко осознавала нереальность таких желаний, зато заново возродить то, что никак не хотело исчезать долгие годы, оказалось нам по силам. Пока живой, всегда ведь есть такая возможность.
Сегодня, когда смерть настолько близко показала мне свое уродливое лицо, я словно прозрела.
– Матвей мне сын, Вась. Настоящий сын. Он мой, понимаешь? И неважно, что там с ДНК.
– Понимаю.
Я до сих пор любила Дубравина. Так почему же я тогда теряла время в плену обид и глупой женской гордости вместо того, чтобы становиться счастливой?
Почему не могла подарить полноценную семью своей дочери и этому чужому-моему мальчику? Матвей родился с особенностями развития, но у него оказалось просто огромной широты сердце. В отличие от меня.
– Что ты делаешь? – удивился Дубравин.
– Бросила клич в рабочий чат, сейчас начну дозвон, – сказала я, чувствуя себя собранной как никогда. – Нашему сыну нужен идеальный донор.
– Нашему?
– А нашей дочери нужен отец. Так что бери себя в руки и становись той стеной, за которой я смогла бы спрятаться от всех бед мира.
Дубравин без лишних слов сжал мою руку. Крепко. Надежно. С любовью.
– У нас огромное количество знакомых в этом городе, неужели мы не найдем кого-то с нужной группой крови и резус-фактором? – звук собственного голоса показался мне чужим, но мысли вслух помогали держаться, а не впадать в панику.
Хотя очень хотелось плакать.
– Уже нашли, – послышался женский ответ.
Мы с Дубравиным слаженно обернулись.
В нескольких метрах от нас застыла стройная рыжая женщина. На первый взгляд я ее не узнала, хотя что-то в ней было такое… У меня даже мурашки появились.
– Простите? – выгнула брови я.
– Не прощу, – процедила незнакомка. – Но сначала спасу собственного сына. С дороги.
– Инга? – обомлел Дубравин. – Ты же… мертва?!
– Ну привет тебе с того света, – хмыкнула Загорская. – Сюрприз, милый, сюрприз.
Мы ошалело уставились вслед «чудом воскресшей», а она словно ни в чем не бывало нашла дежурную медсестру и уже вскоре ушла сдавать кровь для Матвея.
К повторной встрече мы с Дубравиным успели справиться с потрясением, а Загорская выглядела менее румяной и цветущей, чем еще недавно.
– Полежите пока, может быть головокружение, – сказала медсестра Инге и вышла из палаты, куда ее временно определили.
– Чего уставились? Не похожа? Несколько удачных пластических операций – и можно стать кем угодно.
– Ты только кровь сдала или яд свой тоже сцедить успела? – поморщилась я.
– Знала бы ты, как я тебя ненавижу, дрянь, так спокойно рядом не стояла бы, – вдруг вызверилась Загорская. Она даже в лице изменилась. Стала уродливой в один миг. Ярость никого не красила. – Голыми руками задушила бы и тебя, и твою малолетнюю тварь. Жаль, не вышло.
– Только посмей приблизиться к моей дочери, и я сама тебя на тот свет отправлю, где тебе уже семь лет самое место, – рванулась я.
Дубравин придержал меня за плечи.
– За рулем ты была? – спросил он.
– Я, – вскинула подбородок женщина. – И сейчас, и тогда. Помнишь, рыжая? Не везет мне как-то с этим делом, живучая ты дрянь, и выплодок твой, как видишь, тоже.
– Какая же ты… – У меня даже слов не нашлось, чтобы описать все то, что я чувствовала в тот момент.
– Вот такая, – блеснула совершенно безумной улыбкой Загорская. – Ты мне всю жизнь испоганила и думала, что я так просто это проглочу?
– Я испоганила?!
– И я думала, что забыть смогу. За бугром устроилась, жизнь наладила, как сыр в масле каталась. А тут вернулась со своим мэном, ему здесь бизнес наладить приспичило, и на тебя наткнулась. Еще и Дубравин рядом с тобой на веревочке, как тот телок, вился. Не смешно ли? И меня накрыло. Опять. Ничего сделать с собой не смогла. Мне не достался, и вы вместе быть не должны.
Я смотрела на эту женщину, внешне красивую, но такую гнилую внутри, и диву давалась, как подобных гадин вообще земля носит?
– Мне твое счастье поперек горла, рыжая, встало. Вот и хотела посодействовать справедливости, – хмыкнула Загорская. – Только вот вместо девки твоей, пацана своего стукнула. Он хоть и убогий, совсем природой обиженный, но моя кровь все же. Не хотела я, чтобы так получилось.
– Богомолов тоже где-то рядом крутится? – процедил Дубравин.
Я видела, он едва сдерживался, чтобы не удавить эту тварь.
– Червей твой Стасик давно кормит, – рассмеялась Инга. – Мне смерть подготовил, а я его переиграла. Железная арматура, что грудь ему распорола, когда он не справился с управлением при моей помощи, поломала Стасику все планы. Я чудом жива осталась, веришь?
Загорская хмыкнула.
– Он даже труп приготовил, чтобы на свое место усадить, когда меня укокошит. В багажнике припрятал, представляешь? – она не сводила глаз с Дубравина. – Вместо женского и мужского в машине сгорели два мужских. Пришлось мне хорошенько потратиться, чтобы экспертиза показала то, что мне нужно было. Повезло, что успела финансовую подушку безопасности себе подготовить: Стас всегда меня недооценивал, думал, я дурочка, а я слишком многое знала и в кармашек себе прятала все нужное – так и жизнь новую начала за границей, с нуля. А он меня в психушку хотел отправить, если бы с вами двумя по плану все сложилось, но ты, рыжая, не далась в зубы Стасику. Вот он и переиграл все на ходу.