Юрий Дмитриев
ДЗЕРЖИНСКИЙ
*
ПЕРВЫЙ ЧЕКИСТ
ЭПИЗОДЫ
ГЕРОИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Художник Юрий Семенов
М.: Молодая гвардия, 1968
О тех, кто первыми ступили на неизведанные земли,
О мужественных людях — революционерах,
Кто в мир пришел, чтоб сделать его лучше.
О тех, кто проторил пути в науке и искусстве.
Кто с детства был настойчивым в стремленьях
И беззаветно к цели шел своей.
Я ПОМНЮ ВЕЧЕРА В НАШЕЙ МАЛЕНЬКОЙ УСАДЬБЕ, КОГДА МАТЬ ПРИ СВЕТЕ ЛАМПЫ РАССКАЗЫВАЛА, А ЗА ОКНОМ ШУМЕЛ ЛЕС… ПОМНЮ ЕЕ РАССКАЗЫ О ТОМ, КАКИЕ КОНТРИБУЦИИ НАКЛАДЫВАЛИСЬ НА НАСЕЛЕНИЕ, КАКИМ ОНО ПОДВЕРГАЛОСЬ ПРЕСЛЕДОВАНИЯМ, КАК ЕГО ДОНИМАЛИ НАЛОГАМИ И Т. Д. И Т. П. ЭТО ПОВЛИЯЛО НА ТО, ЧТО Я ВПОСЛЕДСТВИИ ПОШЕЛ ПО ТОМУ ПУТИ, ПО КОТОРОМУ ШЕЛ, ЧТО КАЖДОЕ НАСИЛИЕ, О КОТОРОМ Я УЗНАВАЛ… БЫЛО КАК БЫ НАСИЛИЕМ НАДО МНОЙ ЛИЧНО.
ЕСЛИ БЫ МНЕ ПРЕДСТОЯЛО НАЧАТЬ ЖИЗНЬ СЫЗНОВА, Я НАЧАЛ БЫ ТАК, КАК НАЧАЛ.
КЛЯТВА
Было еще раннее утро, а колокольный звон уже давно плыл над городом. Басовитый, торжественный, необычный — так звонят лишь по большим праздникам — звон этот возвещал о великом событии на Руси — о вступлении на престол нового императора Николая II.
Колокольный звон плыл над всей огромной, необъятной страной — плыл над столицей и крошечными уездными городками, над Королевством Польским, входившим тогда в Россию, и над Прибалтийским краем, во здравие нового царя молились в Финляндии и на Кавказе, в далеком Туркестане и в Сибири — всюду, где простерла свои крылья хищная двуглавая птица, провозглашали «долгие лета» государю императору Николаю Александровичу, самодержцу всероссийскому.
Пройдет немного времени, и всю страну облетит весть о страшном несчастье, происшедшем в Москве на Ходынском поле в день коронации. Разлетится весть о гибели сотен людей, и к многочисленным титулам нового императора прибавится еще один — «кровавый». Николай Кровавый — так будет называть народ последнего российского императора. И Николай II оправдает свое прозвище — реки крови прольются за годы его царствования, прежде чем окончательно переставший верить в «царя-батюшку» народ свернет шею двуглавой птице, навсегда освободив Россию от императоров и царей.
Но это будет. А пока сотни тысяч людей горячо молились за нового царя, надеясь, что этот царь, наконец, окажется добрым и облегчит их жизнь.
И уже выстраивались в шеренги солдаты, уже собирались в гимназиях и университетах студенты и гимназисты, чтоб принять присягу на верность новому императору.
Феликс шел по улице, с интересом прислушиваясь к колокольному звону, с любопытством разглядывая встречных. Здесь, в центре города, то и дело попадались празднично одетые люди, из открытых дверей костелов доносились торжественные звуки органа. «А интересно, что там?» — подумал вдруг Феликс, провожая глазами какого-то расфранченного господина.
Как хотелось бы сейчас Феликсу очутиться «там», на окраине города, где в маленьких покосившихся домиках жили виленские рабочие и ремесленники.
За последние годы население окраин увеличилось чуть ли не втрое — почти в три раза возросло количество рабочих в Вильно, и теперь число их достигало десяти тысяч. Правда, большинство работало на мелких, полукустарных заводиках и фабриках, многие были далеки от политики и борьбы, но это уже были рабочие, пролетариат, это уже была сила. И не беда, если сейчас, может быть, они молятся за нового царя, с надеждой произносят его имя. Сейчас они верят в царя, но пройдет немного времени, и они поверят в себя! Да, так будет! Разве он сам, Феликс Дзержинский, не верил в бога, не верил, что только бог может сделать людей счастливыми?!
Феликс шел по знакомым улицам, но уже не видел ни домов, ни костелов, ни прохожих. Перед глазами одна за другой вставали картины Дзержинова — крошечного имения, где он родился и прожил восемь счастливых лет. Счастливых ли? Да, там, в Дзержинске, все было прекрасно — и лес, наполненный птичьими голосами, по которому Феликс мог бродить без устали, и река Уса с прозрачной водой, у которой Феликс мог просиживать часами. Да, это было прекрасно. Но было и другое: Феликс видел крестьян, приходивших в имение за помощью, за советами — доброту и справедливость Дзержинских хорошо знали все крестьяне в округе. Феликс не слышал, о чем говорят крестьяне с матерью, многого не понимал, но он видел грустные лица людей, видел слезы, и его сердце разрывалось от жалости. Но кто же мог помочь людям — всем людям, которые нуждались в помощи? Конечно, он, бог!
Долгими осенними вечерами, когда за окнами сурово и таинственно шумел черный лес, мать при свете керосиновой лампы читала вслух книжки или рассказывала о трудной доле польских, белорусских, литовских крестьян, которых притесняли и свои собственные помещики и русские чиновники, От матери услышал впервые Феликс о страшной расправе над восставшими поляками в 1863 году, и перед глазами мальчика вставали картины пылающих деревень и городских улиц, уставленных виселицами. На всю жизнь возненавидел Феликс всякую несправедливость, всякое зло. Но как бороться с несправедливостью и злом, кто может делать людям добро, кто самый сильный и справедливый? Конечно, он, могучий и добрый бог! И Феликс молился, молился горячо и страстно просил бога сделать людей счастливыми.
В 1887 году, когда Феликсу исполнилось десять лет, он стал учеником Первой виленской гимназии.
Феликс очень тосковал по Дзержинову, по лесу, реке, по птичьим голосам и медовому запаху цветов. Всего этого не было в большом городе. Но зато тут были костелы, большие, мрачные, с величественными органами и суровыми ксендзами. Молитвы, произнесенные в этих костелах, конечно, скорее дойдут до бога. И Феликс упорно молился, мечтая о том времени, когда подрастет и сможет сам стать ксендзом. Но странное дело — чем больше молился Феликс, тем тревожнее становилось у него на душе: ну пусть он еще мал, пусть молитвы еще не громки. Но хоть что-то должен услышать бог? А бог не слышит или делает вид, что не слышит.
Все чаще стал задумываться Феликс над тем, почему бог глух, все чаще стал пропускать молитвы. Но если не бог — то кто же, кто же может помочь людям, кто же может изменить жизнь? Феликс мучительно искал ответ и не находил.
Гимназия, конечно, не могла помочь Феликсу найти ответы на волнующие его вопросы.
На помощь пришли книги. Книги учили, советовали, поддерживая одна другую, или спорили между собой.
Книги, книги, книги. Они указывали разные пути, они звали в разные стороны. Но постепенно Феликс научился проверять книги жизнью, отличать правдивые от лживых. Любимой книгой Феликса была книга «С поля борьбы», где рассказывалось об основателе первой пролетарской партии Польши, замечательном человеке Людвиге Варынском и о его друзьях — С. Куницком, М. Оссовском, П. Бардовском и Я. Петрусинском, казненных царским правительством. Вот они, те, кто пытался изменить жизнь, И постепенно уходила вера в бога, а на смену ей приходила вера в человека. Пятнадцатилетний Феликс уже понял, что только человек сам, своими руками может добиться счастья.
Но понять — это было еще не все. Надо было узнать, какими путями идти, что надо делать, чтоб добиться свободы и счастья, чтоб восстановить справедливость и уничтожить зло.
И все яснее видел Феликс дорогу, по которой следует идти. Она крута, эта дорога, и опасна. Очень опасна. И разные люди встречаются на этой дороге. Они, как и книги, спорили между собой, одни звали идти прямо, другие уговаривали свернуть, третьи советовали повернуть назад…