Я НАХОЖУСЬ В САМОМ ОГНЕ БОРЬБЫ. ЖИЗНЬ СОЛДАТА, У КОТОРОГО НЕТ ОТДЫХА, ИБО НУЖНО СПАСАТЬ НАШ ДОМ. НЕКОГДА ДУМАТЬ О СВОИХ И О СЕБЕ. РАБОТА И БОРЬБА АДСКАЯ…
КНЯЗЬ ЭБОЛИ
Пзержинский положил трубку, но голос Свердлова продолжал звучать в ушах. И до него, до председателя ВЦИК, уже дошло, что чекисты грабят людей в ресторанах и гостиницах, на вокзалах и просто на улицах.
— Я думаю, Феликс, тебе не надо говорить, как опасен этот или эти мерзавцы, — сказал, прощаясь, Свердлов, — однако, по-моему, это не просто грабитель…
Да, Дзержинский и сам так думал. Этого типа никто не заставлял предъявлять документы: увидев направленное на них оружие, люди сами отдавали все — и деньги, и кольца, и часы. Но грабитель почему-то упорно предъявлял своим жертвам мандат сотрудника ВЧК и только после этого начинал грабить.
К Дзержинскому являлись пострадавшие. Они кричали, плакали, требовали вернуть отобранные у них ценности и публично, немедленно наказать того чекиста, который, по их мнению, скрылся или скрывается здесь, на Гороховой.
Феликс Эдмундович терпеливо объяснял, что грабитель никакого отношения к ВЧК не имеет, и в то же время пытался выяснить точные приметы грабителя. По отдельным фразам, по путаным и сбивчивым рассказам он в конце концов представил себе облик бандита. Но что за мандат был у него? Большинство потерпевших, конечно, не рассматривали предъявленный документ, а видели лишь три буквы — ВЧК. Этого с них было вполне достаточно. Однако кое-кто все-таки успел рассмотреть документ и запомнить фамилию. Но странное дело, описывая внешность одного и того же человека, люди называли разные фамилии: Долматов, Нанди, Маковский. Таких сотрудников в ВЧК не было…
Вечером Дзержинский собрал свободных сотрудников у себя в кабинете.
— Завтра все операции отменяются, допросов не производить, прием будут вести только члены коллегии. Остальные направляются на поимку грабителя. Приметы преступника; выше среднего роста, коротко острижен, волосы черные. Вооружен, имеет сообщников. Действует под именем работника ВЧК, имеет также мандаты ЦИК, Совнаркома на разные фамилии. Вопросы есть?
Чекисты молчали.
— Вас, конечно, волнует один вопрос — где и как ловить его. Этого я вам не скажу — не знаю. Но скажу я вам другое: этот грабитель не менее опасный враг, чем заговорщики, саботажники, спекулянты. Он страшен не только тем, что грабит. Я уверен, что грабеж для него не самоцель. Этот ярый контрреволюционер поставил своей задачей скомпрометировать советские органы, и в первую очередь — ВЧК. Надо сказать, это ему удается. Тысячи обывателей уже на все лады судачат о том, что ВЧК грабит среди бела дня. Посеять вражду, недоверие к Советской власти — таковы задачи Маковского-Нанди-Долматова. Как можно скорее обезопасить его — такова наша задача.
В соседней комнате Петерс выдал чекистам деньги. Чекисты получали плотные, аккуратно обандероленные пачки и молча уходили. Петерс ни о чем не предупреждал, никто ни о чем не спрашивал. Но все знали: после операции чекисты отчитаются и все оставшиеся деньги будут сданы Петерсу.
Бабушкин и Семен Барашкин шли по Невскому молча.
На углу, против Казанского собора, они остановились.
— Сюда, что ли? — тоскливо спросил Семен, оглядывая гостиницу, на верхнем этаже которой расположился ресторан.
— Сюда, — вздохнул Бабушкин.
— Ну, не робей, чекист, — вдруг толкнул его в бок Семен и с таким важным видом прошел мимо величественного швейцара, что Бабушкин только крякнул от удивления.
Через несколько минут они уже сидели за столиком с белоснежной скатертью и, стараясь скрыть любопытство, оглядывали зал. Неслышно подошел официант и протянул карточку. Бабушкин важно кивнул и углубился в чтение. Скоро он понял, что в карточке нет и сотой доли того, что едят за столиками, что разносят официанты на огромных подносах, и догадался: карточка — лишь ширма. Владелец ресторана достает откуда-то дефицитные продукты и предлагает их завсегдатаям.
«Этим надо потом заняться», — подумал Бабушкин и, подозвав официанта, ткнул пальцем в первое попавшееся блюдо, благо оно было совсем дешевым. Но официант не отходил.
— Может быть, господа офицеры хотят пива? — наклонившись, тихо сказал он.
— Кто? — Семен удивленно поднял голову. Бабушкин незаметно толкнул его под столом.
— Спасибо. Потом, — сказал он.
Когда официант отошел, он повернулся к Бараш-кину. Но тот уже сам все понял: официанта ввела в заблуждение солдатская выправка Бабушкина и новый, сидящий на нем будто с чужого плеча пиджак. Он, конечно, решил, что перед ним переодетые офицеры.
Постепенно ресторан стал наполняться. Сидя друг против друга, Семен и Бабушкин с любопытством осматривали публику.
— Вроде бы и революции не было, — тихо сказал Бабушкин.
Семен не ответил. Он думал о товарищах, о том, что, может быть, грабитель уже пойман, а они сидят здесь, будто и в самом деле переодетые офицеры. Становилось жарко. «Хоть бы скорее закрылся этот проклятый ресторан», — думал Семен, теперь уже не с любопытством, а с тоской оглядывая зал.
Официант давно уже убрал тарелки, и теперь они сидели за чистым пустым столом.
— Неудобно, — прошептал Семен.
— Да, придется пиво пить, — так же тихо ответил Бабушкин. И, как бы угадав их мысли, у столика оказался официант.
— Пива, — коротко бросил Бабушкин.
— Слушаюсь, — ответил официант, но почему-то не уходил. — Если у господ крупные купюры, то надо разменять, а то потом…
— Ясно, — кивнул Бабушкин и посмотрел на Семена. — Вот, возьмите, — он небрежно подал официанту несколько бумажек.
Официант поклонился, и на столе мгновенно появились бутылки. И в ту же секунду что-то произошло. В зале стало удивительно тихо, будто он был пуст, лишь стук подкованных сапог нарушал тишину. Два человека спокойно шли к эстраде. Один из них, высокий, коротко остриженный, заросший черной щетиной, легко вскочил на эстраду, второй, поменьше, с узкими монгольскими глазами, остался внизу.
— Граждане, — крикнул высокий, — прошу соблюдать спокойствие и революционный порядок. Чрезвычайная комиссия производит изъятие ценностей у населения. На нужды мировой революции, — закончил он насмешливо.
Кто-то громко вскрикнул, кто-то двинул стулом.
Узкоглазый вынул маузер. В дверях появился третий, с большой кожаной сумкой в руке и гранатами на поясе.
— Прошу не волноваться, граждане! Все деньги, ценные вещи, а также часы и валюту прошу положить на стол — нам, чекистам, все пригодится.
Бабушкин услышал, как скрипнул зубами Семен и, не спуская глаз с грабителей, сжал его руку.
Грабители медленно двигались по залу. Впереди шел черноволосый с мандатом, предъявляя его за каждым столиком. За ним двигался бандит с кожаным мешком. Не глядя, он брал со столов деньги, бумажки, драгоценности и небрежно бросал их в мешок. Третий с маузером в руке двигался чуть поодаль.
Бабушкин зачем-то потрогал бутылку — она была чуть теплой. Он осторожно отодвинул ее от себя и тут же увидел волосатую руку, протягивающую мандат. «Долматов», — машинально прочитал он и выхватил револьвер…
На другой день Дзержинский снова собрал сотрудников.
— Спасибо, товарищи, — сказал он, — вы задержали очень опасного бандита, называющего себя «князем Эболи». На его совести немало преступлений против Советской власти. Спасибо всем — все были на посту. Но особое спасибо, — он подошел к Бабушкину и Барашкину, — вам, товарищи.
Дзержинский отпустил чекистов, и они быстро — у каждого было много неотложных дел — вышли из кабинета.
Я ПОСТОЯННО, КАК СОЛДАТ, В БОЮ БЫТЬ МОЖЕТ, ПОСЛЕДНЕМ…