— Ну что ж, ему оно нужнее, чем нам. Он ведь Цецилий, наш Свинка! А это значит, его голова управляет сердцем, особенно когда дело касается его шкуры.
— Точно сказано! — оценил Рутилий Руф.
— Он уже лоббирует вовсю, чтобы Сенат продлил его командование в Африке на следующий год, — продолжал Марий.
— Это свидетельствует о том, что он достаточно изучил Югурту за эти годы. И понял: подчинить Нумидию не так-то просто. Сколько легионов он берет с собой?
— Четыре. Два римских и два италийских.
— Плюс войска, уже находящиеся в Африке, — скажем, еще два легиона. Да, мы должны справиться, Гай Марий.
— Согласен.
Марий встал из-за стола, чтобы налить вина.
— А что с этим Гнеем Корнелием Сципионом? — спросил Рутилий Руф, принимая протянутый ему бокал. Как раз вовремя, потому что Марий тотчас расхохотался и расплескал свое вино.
— О Публий Рутилий, это было великолепно! Честно говоря, я никогда не перестану поражаться комичности старых римских аристократов. Сципион выбран претором и награжден должностью губернатора Дальней Испании. Что же он делает? Он поднимается в Сенате и торжественно объявляет, что отказывается от чести быть губернатором Дальней Испании! «Почему?» — спрашивает Скавр удивленно — он наблюдал за жребиями. «Потому что, — произносит Сципион с подкупающей откровенностью, — я разграблю это место». Что тут началось! Крики, смех, топанье ног, аплодисменты. И когда шум наконец стих, Скавр только одно и сказал: «Я согласен, Гней Корнелий, ты действительно разграбишь». И теперь управлять Дальней Испанией они посылают Квинта Сервилия Цепиона.
— Он ведь тоже разграбит Испанию, — улыбаясь, сказал Рутилий Руф.
— Конечно, конечно! Каждый знал это, включая Скавра. Но у Цепиона, по крайней мере, хватило ума не объявлять об этом открыто. Так что Рим может закрыть глаза на Испанию и жить спокойно, — сказал Марий, опять садясь за стол. — Я люблю этот город, Публий Рутилий, правда люблю.
— Я рад, что хоть Силана держат в Риме.
— К счастью. Кто-то ведь должен управлять Римом! Какое избавление! Сенат с трудом добился продления срока губернаторства Минуция Руфа в Македонии, уверяю тебя. А так как эта ниша уже занята, Силану ничего не оставалось, кроме Рима, где более-менее спокойно. Силан во главе армии — сам Марс побледнеет!
— Вот уж правда! — горячо подтвердил Рутилий Руф.
— И все же год неплохой, — сказал Марий. — Не только Испания спасена от нежных милостей Сципиона, но и Македония избавлена от Силана. Однако сам Рим — гнездо преступников, если мне позволено будет точно охарактеризовать наших консулов.
— Ты имеешь в виду комиссию Мамилия?
— Именно. Бестий, Гальба, Опимий, Гай Катон, Спурий Альбин — все были осуждены. И еще много судов предстоит, хотя стоит ли этому удивляться! Гай Меммий усердно помогал Мамилию в сборе доказательств тайного сговора патрициев с Югуртой, а Скавр — безжалостный председатель суда. Хотя он и выступал в защиту Бестия, но голосовал за приговор.
Рутилий Руф улыбнулся:
— Человек должен быть гибким. Скавр оправдывался перед коллегой, выступая в его защиту, но это не помешало ему выполнить свой долг перед судом. Таков уж Скавр.
— Да! Таков уж Скавр.
— А куда направились осужденные? — спросил Рутилий Руф.
— Некоторые избрали местом ссылки Массилию, а Луций Опимий предпочел Западную Македонию.
— А Авл Альбин выкарабкался?
— Да. Спурий Альбин взял всю вину на себя, и Палата голосованием позволила ему это, — вздохнул Марий. — Ничего себе, юридический казус!
Схватки у Юлии начались на мартовские иды, и когда повитухи сказали Марию, что роды будут трудными, он немедленно позвал родителей жены.
— Наша кровь слишком старая и жидкая, — раздраженно сказал Марию Цезарь, когда они устроились в таблинии — муж и отец, которых связывала взаимная приязнь и страх за жену и за дочь.
— Моя кровь помоложе и погуще, — отозвался Марий.
— Но это не может помочь ей! Это когда-нибудь поможет ее дочери, если она у нее будет. Возблагодарим за это богов! Я надеялся, что Марсия добавит моему роду немного плебейской силы, — но, кажется, Марсия слишком еще знатна. Ее мать была патрицианкой из рода Сульпициев. Я знаю, есть люди, которые считают, что кровь должна сохраняться чистой, но я много раз замечал, что девушки старинных фамилий склонны во время родов к кровотечениям. В чем же причина более высокой смертности среди женщин знатных фамилий по сравнению со смертностью женщин более низкого происхождения? — И Цезарь провел рукой по своим волосам цвета позолоченного серебра.
Марий больше не мог усидеть на месте. Он поднялся из-за стола и стал мерить кабинет шагами.
— У нее лучшие врачи, денег я не пожалел, — он кивнул в сторону комнаты роженицы, откуда пока еще не доносилось ни звука.
— Но прошлой осенью эти лучшие врачи не смогли спасти племянника Клитумны, — сказал уныло Цезарь.
— Ты имеешь в виду твою неутешную соседку?
— Да, эту самую Клитумну. Ее племянник скончался в прошлом сентябре после продолжительной болезни. Но этот молодой человек всегда казался совершенно здоровым. Врачи сделали все, что только могли придумать, а он все равно умер. С тех пор я постоянно об этом думаю.
Марий недоуменно взглянул на своего тестя:
— С какой стати ты должен об этом думать?
Цезарь пожевал губу.
— Все повторяется трижды, — проговорил он безрадостно. — Смерть племянника Клитумны случилась совсем рядом со мной и моими близкими. Следует ожидать еще двух смертей.
— Если и так, то смерти должны постигнуть семью Клитумны.
— Не обязательно. Просто — три смерти, каким-либо образом связанные между собой. Но пока не случится второй, я не поверю предсказательнице, что связь существует.
Марий всплеснул руками в отчаянии:
— Гай Юлий, Гай Юлий! Постарайся быть оптимистом, умоляю тебя! Никто еще не пришел и не сказал, что Юлия умирает. Мне просто сообщили, что роды ожидаются трудные. Я послал за тобой, чтобы ты помог мне перенести это ужасное ожидание, а не пугал меня!
Пристыженный, Цезарь сделал над собой усилие.
— На самом деле я рад, что Юлия уже рожает, — с наигранной бодростью произнес он. — Я не хотел ее беспокоить последнее время. Но как только она родит, надеюсь, у нее найдется минута поговорить с Юлиллой.
Лично сам Марий считал: единственное, что требовалось Юлилле, — это крепкая отцовская рука. Отшлепать баловницу по первое число. Но Марий постарался продемонстрировать интерес. В конце концов, он должен себе признаться, что сам может превратиться в такого же сумасшедшего папочку, как Гай Юлий Цезарь.
— А что такого с Юлиллой? — спросил он.
Цезарь вздохнул:
— Она ничего не ест. Мы уже давно не можем заставить ее проглотить хотя бы кусочек. Но за последние четыре месяца стало еще хуже. Она все худеет и худеет! А теперь еще и обмороки. Идет, идет — и вдруг падает, как камень. Врачи ничего не находят.
«Неужели я тоже буду таким отцом? — спросил себя Марий. — У этой избалованной девчонки ничего серьезного. Хорошая доза безразличия быстро ее вылечит!»
Однако это была хоть какая-то тема для разговора, поэтому Марий решил поддержать беседу.
— Я так думаю, ты хочешь, чтобы Юлия узнала у нее, в чем дело?
— Именно!
— Вероятно, она влюбилась в неподходящего для нее человека, — предположил Марий, случайно попав в точку.
— Чепуха! — резко возразил Цезарь.
— Почем тебе знать, что это чепуха?
— Потому что врачи тоже подумывали об этом, и я навел справки, — пояснил Цезарь.
— И у кого же ты навел справки? У нее?
— Естественно!
— Будет больше пользы, если расспросишь как следует ее служанку.
— Но, Гай Марий!
— А она часом не беременна?
— Ты что, Гай Марий!
— Послушай, тесть, не надо смотреть на меня как на насекомое, — равнодушно сказал Марий. — Я член семьи, а не посторонний. Если я, при моем крайне ограниченном опыте общения с шестнадцатилетними девицами, могу предположить такое, то тем более можешь и ты. Вызови ее служанку к себе в кабинет и выколоти из нее всю правду. Гарантирую, она — доверенное лицо Юлиллы, и если ты правильно допросишь ее, она выложит все. Пригрози ей пытками, смертью!
— Гай Марий, но я не могу так! — возмутился Цезарь, придя в ужас от одной мысли о таких драконовских мерах.