Светлеющие облака газов плывут далеко за Лошадиной головой.
Пилот перевел глаза на экран-телескоп. В большом Магеллановом облаке что-то блестело, словно мелькали летящие искры, и разгоралась кольцевая туманность Водолея. Что же там происходит, среди звезд, громадных, как орбита Земли? Почему, как пики, угрожающе вытянулись сгустки горячих звезд галактик? Почему загнулись хвостом перемычки, словно обожженные или ужаленные?
Космос, неподвижный и в то же время стремительный, как морские течения, незримые, но ощутимые, космос, немой и оглушающий, наступал со всех сторон. Всем организмом Васильчиков ощущал рев и гул. Усилители внешних звуков молчали, но человек, видя на Солнце взрывы, извергающие протуберанцы на сотни тысяч километров, не может не ассоциировать взрывы с гулом.
А Марс все ближе. Васильчиков опять отвернулся от экрана. Лежа в кресле у командного щита управления, он закрыл на мгновение глаза. Облик чужой планеты, рассеченной кабалистическими фигурами, вызывал ощущение угрозы, неведомой опасности.
Когда пилот, вздрогнув от слепящего снежного блеска полюса, открыл глаза, ракета уже шла на посадку. Чудовищного разгорающегося серпа не было на экране.
Притяжение Марса усилилось, ракета повернулась. Марс оказался внизу. Серп стал диском с размытыми, шероховатыми краями. Он надвигался на ракету. Все отчетливее вырастала на желтом северном полушарии паутина узловатых каналов. Меж них катился Фобос.
— Лечу, как куропатка в тенета, — прошептал Васильчиков пересохшими губами.
Ему казалось, что ракету преследуют два прозрачных синеватых пятна. Он даже уловил мелькнувший на экране синий диск.
Галлюцинация? В центре диска серп и молот — эмблема труда на Земле. Чего не рисует тоскующее о Земле воображение!
Вот она, полоска канала Физон! На стыке каналов Физон-Астаборас оазис — место посадки. Пилот зафиксировал показания звездного компаса. Нажатием кнопки он передал их счетной машине и чуть коснулся кнопки «Тормозные плавники». Ракета послушно выдвинула крылья.
Снижаясь, ракета спиралью полетела вокруг Марса, все суживая круги, все ближе к планете. Много раз дневной свет на одной стороне планеты чередовался с тьмой на другой ее стороне. Скорость все уменьшалась. Пилот повел ракету в верхние слои атмосферы, и снова на планете сменяются день и ночь.
Управляемая звездным компасом ракета подошла к месту приземления.
Округленными глазами, не мигая, Васильчиков искал темное пятно оазиса на перекрестке больших каналов и в ужасе потянулся пальцем к тормозной кнопке.
Вот оно! Непредвиденное! У Марса не два, а десятки спутников!..
Но Васильчиков не верил глазам: спутники уходили с пути ракеты. Нет, это не спутники! Иллюзия, отображение пятен оазисов в дымке атмосферы.
Ракета еще раз облетела планету и снизилась.
— Восемнадцать тысяч!.. Пятнадцать пятьсот… Тринадцать… — шептал пилот, не сводя глаз с прицела на раме экрана. — Десять… шесть…
В глазах зарябило. Марс стал пестрым, мозаичным. Тысячи цветистых бликов покрыли планету: разноцветные пятна, овалы, кружки, площадки, дуги, полоски, ровные и волнистые, как змейки.
Края планеты поднялись. Диск превратился в чашу. Пятна покатились вниз. Они росли, двигались, меняли оттенки.
Непомерная тяжесть наваливалась на грудь пилота. Он задыхался. Черные круги заслонили глаза. Голову сдавил невидимый обруч.
— Только бы не потерять сознание!.. Где же оазис Физон-Астаборас? Куда садиться?
Все сливалось. Перекресток каналов исчез.
Пилот чуть двинул бровями. Очки опустились на глаза.
Стекла призматических очков дают отчетливый абрис. Васильчиков перевел дыхание, он увидел зыбкую линию каналов и темный кружок оазиса. Неужели все это происходит в действительности?
— Включить тормозную аппаратуру! Закрепиться вниз лицом в гамаках! — хриплым голосом крикнул Васильчиков в микрофон. — Иду на посадку…
Ракета, сверкая багровыми бликами на гладких боках, летела к пламенеющему шару.
Много раз выводил пилот громадный снаряд в верхние слои атмосферы планеты. Как полосатая щука, выскакивала и снова ныряла в атмосферу шестидесятиметровая ракета, раскрашенная серебристыми и черными полосами.
Двигаясь под углом относительно поверхности Марса, ракета скользила из высоких разреженных слоев атмосферы в более плотные.
Васильчиков включил второй гаситель скорости. Все же многослойная обшивка корпуса ракеты так накалилась, что вконец измученный пилот «одеревенел», как говорят космонавты.