Раньше… Намного, скажем так, раньше, мы все жили так, как придётся. Собачились друг с другом, не ставили чужие жизни ни в грош, убивали тех, кого нам хотелось по поводу или без. Времена такие были, что поделать?
Все изменилось в конце одиннадцатого века. Мы были безумно заняты грызней друг с другом и совершенно проморгали тот момент, когда католическая церковь умудрилась настолько усилить свои позиции, что с легкостью принялась косить всех, кто хоть как-то отличался от людей, направо и налево.
Сразу это было замаскировано под крестовые походы, потом незаметные и тихие налеты среди ночи. До тех пор, пока в начале тринадцатого века уверовавшие в свои силы католики во всеуслышание не объявили о создании Инквизиции.
Несколько веков мы с переменным успехом резали друг друга, пока не осознали, насколько нас осталось мало. И существ, которые отличаются от людей, и тех просвещенных, которые про нас в курсе.
Не буду скрывать, я был одним из первых инициаторов мирного договора, устав вырезать до седьмого колена всех родственников инквизиторов, которые пытались охотиться на мою тушку.
Добрый десяток лет мы спорили, иногда прерываясь на яростные сражения, в которых, как ни странно, сдерживали сами себя, чтобы окончательно не поставить крест на существовании друг друга.
Итогом стал договор… Нет, неправильно. Итогом стал Договор, который сейчас обязаны исполнять все.
— Я тебе мозги выжгу, если ты сделаешь ещё хоть один шаг вперёд, — честно предупредил я разъяренного Вениамина, который вплотную добрался до разграничительной черты между собой и Алексеем. — И пусть ваш Бог покарает меня, если я буду испытывать хоть какое-то сочувствие и сожаление.
Тот взгляд Вениамина, которым он меня наградил, с легкостью мог прожечь дыру в толстом слое металла. И это я не шучу, этот идиот реально попытался меня поджарить.
— Неужели так сложно понять, что я всегда сдерживаю свои обещания, букашка? Или тебя не учили моему прозвищу в «Темные века»? — Вениамин и моргнуть не успел, как я оказался за его спиной, положив свои руки на плечи нестарого его мужчины.
Попытавшиеся было рвануть ко мне его телохранители разом лишились чувств, тяжело опустившись на землю, а виски жгучего брюнета, вздумавшего шутить со мной, побелели, наполнившись сединой.
— Он ошибся, прости его, Андрей. У нас спокойная беседа, — заверил меня Алексей.
— Я предупредил, — с явным сожалением в голосе, которое доступно всем вокруг, протянул я, убирая руки с чужих плеч и возвращаясь на своё место, вновь погружаясь в чертоги своего разума.
Договор, да… Образовывались два ордена. Церковный и нелюдский, которые обязывались следить друг за другом и не допускать, так сказать, превышения полномочий.
Верно, церковники настолько усердно пытались вырезать нас, что сами пришли в ужас от того, что же наделали их предки, решив ограничить и самих себя в последующем, чтобы опять не возникло что-то подобное.
Подавляющее большинство согласились и подписались кровью под двумя экземплярами Договоров. Те же, кто отказался… Их очень быстро не стало, к чему я тоже не преминул приложить свою руку.
— Мы закончили, — оповестил меня Алексей, после чего мы вдвоем развернулись и пошли в сторону стоянки, оставив Вениамина одного приводить в чувства своих людей.
— Почему вы до сих пор не перебили друг друга? — задал я стандартный вопрос, который спрашиваю каждый раз на протяжении многих веков, наблюдая за подобными спорами.
— Такие, как я, нужны ему. Такие, как он, нужны нам, — получил я ещё один ответ, который вообще никак не приблизил меня к понимаю их логики.
— Однажды кто-то из вас проколется и перейдёт черту. И я вовсе не про ту линию, которая нарисована на полу церкви. Мы оба знаем, кто это будет, понимаем, что последует за этим дальше. Но вы столетиями не даете мне делать мою работу, предоставляя привилегии взамен. Когда-нибудь мне это надоест, — честно предупредил я.
— Семь веков не надоедало. Надеюсь, что это произойдет не в мою смену, — улыбнулся Алексей, подразумевая свою жизнь.
— Кто знает… — философски ответил я, не переставая ощупывать своим вниманием происходящее вокруг. Вдруг мне, наконец-то, повезло, и Вениамин решил поставить снайперов для убийства своего оппонента. Как бы это облегчило мне работу.
Жаль, но нет.
— Удачи, — махнул я рукой в сторону Алексея, который мне реально чем-то импонирует.