— Очень жаль, что вас не проинформировали.
— Задумчиво добавила, выискивая место, чтобы присесть и меня не трогали. Здесь было очень много парт для одного человека из тёмного дерева. На краю располагалось перо в чернильнице, у всех адептов же перед собой лежала тетрадь и пара учебников. Я мысленно фыркнула — с медицинским не сравнится.
Так вот последние парты были полностью пусты, и на третьей парте первого ряда было свободно. Наверное, это место Виолетты. Не хочу с ней ругаться ещё больше, пока буду наблюдать за ней. Поэтому я сразу, не дожидаясь какого-либо разрешения, двинулась в сторону последней парты первого ряда. На меня очень странно смотрели адепты, словно я делала что-то незаконное.
— Э! Эй! — Попытался окликнуть меня профессор. — Вы куда?
— Сяду за парту, буду внимательно вас слушать, — ответила, закатывая глаза, потому что внимательно слушать явно не буду.
— Вообще-то нужно спрашивать разрешения, можно ли пройти за парту, или нет. — Пытаясь добавить строгости в голос, ответил он.
Ничего себе правила! А дышать без его разрешения можно? А то мало ли, вдохнуть — проси разрешения, выдохнуть — проси разрешения, а за воздух вообще плати налоги. Не можешь оплатить? Голову с плеч! И это лучшее, что может с вами случится.
Я, прошедшая одиннадцать лет ада (школы, в смысле), и уже вполне знающая, что делать в такой ситуации, поворачиваюсь к профессору, максимально миленько улыбаюсь и также миленько спрашиваю:
— Я могу сесть за парту?
— Эээ… — Выдал тот гениальное в ответ. — Да, садись.
Вот и прекрасно. Все остались довольны.
Прохожу вглубь кабинета, присаживаюсь на последней парте первого ряда. Тут хороший вид из окна, ибо третий этаж, высоко и красиво. Хоть что-то радует.
Вспоминая про свои бунтарские намерения, брутально откидываюсь на спинку стула и качаюсь на нем, покручивая кольцо на указательном пальце левой руки большим пальцем. Профессор смотрит на меня несколько нервно и шокировано. Смотрю нагло в упор.
— Сядьте ровнее! — Рявкает, не вытерпев.
А то что?
Хитро улыбаюсь, но продолжаю качаться.
— Вас как-то волнует, как именно сидит адепт? — Спрашиваю медленно, исказив губы в кривоватой улыбке. — Или всё-таки важнее, как он усваивает предмет?
— Дисциплина также важна, как и усваивание предмета, ведь без неё адепт не будет его усваивать!
Сам-то понял, что сказал?
Но взбесился он знатно. Даже левый ус задёргался от злости, как усики у кролика. Не знаю, на сколько у кроликов они дёргаются от злости, но было что-то похожее, да.
— А если адепт не хочет усваивать предмет? — Я изогнула бровь и сложила руки на груди.
— Тогда пусть идёт на все четыре стороны. — Буркнул себе под нос и от души добавил: — Я его не держу.
— Правда? — Обрадовалась и мысленно воодушевилась.
Господи, спасибо, что избавил меня от этих мучений!
Улыбаюсь во все тридцать два зуба, встаю с места, довольная до нельзя, под напряжёнными взглядами адептов, направляюсь к двери.
— Что вы делаете?! — Снова прогремел профессор.
Огорчённо вздыхаю. Даже сбежать спокойно не дают.
— Иду. — Отвечаю спокойно, указываю ладонью на дверь, любезно показывая выбранное собой направление для побега.
— Я вам не разрешал! — Резко задёргался и правый ус тоже.
— Но вы же сказали, что не держите адепта, если ему не нравится предмет! — Я даже руки развела в разные стороны, настолько меня обидело.
— Вообще-то у нас пара идет! — Видимо, последний разумный довод.
— Вот она идёт, и я пойду! — От души отвечаю, приложив ладонь к месту, где предположительно должна и находиться душа.
А потом решила, что уйду сама по себе:
— Я пошла, в общем. Может, зайду потом как-нибудь.
И я махнула на все это рукой, развернулась и даже уже ручку дернула, как мою ногу обхватывает какая-то странная штука. Опускаю взгляд и не верю своим глазам: мою левую икру в три-четыре раза обхватил толстый побег какого-то растения (кажется, лиана). Недоуменно поворачиваю голову в сторону основания проблемы и вижу довольное собой, но всё ещё злое лицо профессора. Ужасное зрелище. Он словно положил за одну щеку лимон, а за другую — мороженое.
— Ещё ни один адепт за все сто двадцать лет моей практики обучения в Академии не покидал моей пары! — Напыщенно проговорил он.
Сто двадцать лет практики? Столько живут вообще?
— А кто-нибудь пытался? — Спросила я.
Он задумался. Хорошо так задумался, а потом уверенно ответил:
— Нет!
— Странно…
И я качнула головой в сторону, искренне жалея всех адептов, которые закончили учение у этого преподавателя.