— Не перепутаете же?
Фыркает и откидывается на спинку стула. Как-то нервно смотрит на пустую чашку кофе.
— Какого вы обо мнения, адептка Васильченко?
Устало пожимаю плечами. Я думала, у представителей этого мира в принципе нет интереса учитывать моё мнение.
— Самого наилучшего, магистр Эшфорд. — Отвечаю абсолютно серьёзно, смотря на два пузырька с изумрудно зелёными жидкостями. Точнее, мазь была гуще, насыщеннее цветом, а зелье отливало каким-то химическим лимонадом. Потираю меж пальцев грубую, коричневую, плотную нить, которой повязала крышечки, прикрепив тем самым бирки с названиями.
— Совсем забыла, что подписала их. — Говорю глухо и тихо.
Проректор ничего не отвечает, я также молчу. Секунд десять в кабинете была тишина. Я глубоко вздыхаю и прерывая её, говорю:
— Хорошо. Дальше вы справитесь без меня. Не забывайте отдыхать. Если будут вопросы — всегда к вашим услугам. Я пойду. Всего доброго.
И я разворачиваюсь, закидываю лямку сумки на плечо, иду к выходу, сжимая кулаки. Почему-то на душе скребли кошки, хотелось плакать. И покушать.
— Камелия… — Зовёт меня маг тихо. Да так, что мне кажется, что это слуховая галлюцинация.
— Лия. — Поправляю по привычке устало, по инерции.
— Камелия. — Меня словно и не слышат.
— Лия. — Уже требовательнее, даже останавливаюсь и голову поворачиваю к плечу.
— Камелия. — Также требовательно и уверенно.
«Зачем? Зачем он меня так упрямо исправляет?» — думаю я, а сам магистр Эшфорд откидывается на спинку кресла и, словно читая мои мысли (мой нервный взгляд на кольцо), отвечает:
— У тебя очень красивое имя. Нежное, томное и благородное.
Я запаниковала. Откровенно и полностью запаниковала. Даже повернулась всем корпусом и уставилась на магистра, требуя объяснения за эти слова. Мне никто подобного никогда не говорил…
Проректор приподнимается, пальцы проводят по воздуху, их окутывает чёрная дымка, которая спускается вниз, под стол, стул отодвигается, маг встаёт. Я так внимательно за ним наблюдала, что заметила, как длинные пальцы небрежно, но вместе с тем профессионально двигаются в воздухе, как перебирают собственную магию, как она послушна и покорна в руках опытного мага. Встаёт он медленно, словно хищник, вот-вот готовый прыгнуть на жертву… В смысле, на меня.
Как только я это поняла, начала пятиться назад, но сзади была только стена и дверь. Которая, естественно, была закрыта. И я бы открыла, честно, я бы сделала что-нибудь, но тело оцепенело, глаза неотрывно смотрели на то, как медленно приближается магистр Эшфорд к беззащитной мне. А я беззащитная перед ним, это было понятно с первой встречи.
— М-магистр Эшфорд… — Шепчу я, когда чувствую спиной холодную дверь. Не могу под этим взглядом изумрудных глаз. Просто не могу.
— И ты сама очень нежная. — Продолжает проректор, не обращая внимания на мой жалкий лепет. — Не смотря на всю агрессию, озорство, упрямство, язвительность, желание кому-то насолить, испортить жизнь, как, например, мне. Ты все равно маленькая, нежная девочка.
Обморок, пожалуйста! Хочу в обморок! Мне никто-никто, никогда-никогда такого не говорил, и я вполне спокойно жила без этих слов… Которые, почему-то казались очень нужными для маленькой девочки внутри меня.
— К чему вы всё это говорите? — Спрашиваю на выдохе, когда он подходит достаточно близко для того, чтобы я задрала голову, лишь бы не отводить взгляда от этих удивительно ярких, зелёных глаз. И он смотрит на меня сверху. И, кажется, если он наклониться, а я привстану на носочки, то…
Я же стёрла ему память, почему он всё ещё продолжает?..
— Зачем вы подошли? — Спрашиваю уже увереннее, лишь бы не думать об этом всём. Впрочем, у меня и не получается думать.
А проректор смотрит на меня с высоты своего роста, очень серьёзно смотрит, не смотря на все те слова, что говорил только что, а потом отвечает на мой вопрос всё-также серьёзно:
— Чтобы открыть вам дверь, адептка Васильченко.
И действительно тянется к ручке левой рукой, чем вынуждает меня ещё сильнее сжаться, потому что мне становится очень страшно. Но он лишь обхватывает ручку длинными пальцами, дёргает её и толкает дверь, тем самым открывая последнюю. Рука, с явно выступающими венами, медленно опускается обратно, а я почему-то только на неё и смотрю.
С открытой дверью становится как-то спокойнее, поэтому я несколько нервно киваю и отвечаю:
— Д-да, спасибо.
А потом ещё и волю всю в кулак собираю (каким-то чудом, честно), расправляю плечи, приподнимаю подбородок и, стараясь добавить максимум равнодушия в голос, спрашиваю: