Клайв отреагировал вполне спокойно — коротко посмеялся, пожелал спокойной ночи и, наконец-таки, ушёл, прикрыв за собой дверь. Я свободно выдохнула, но снова подсобралась под пронзительным взглядом зелёных глаз. Поднимаю взгляд на Виолетту, напряженно спрашиваю:
— Что?
— Ты уверена?
Вопрос повис в воздухе.
Вздыхаю, скриплю зубами. Возвращаюсь к кексам, криво усмехаюсь.
— Я — да. Будет весело, я обещаю. Просто не ешь земные десерты, вот и всё… или ты хочешь меня остановить?
Беру тряпку, вытираю руки, испачканные сахарной пудрой и кремом, смотрю на девушку с милыми веснушками.
Она нерешительно закусывает губу, отводит взгляд и почему-то некоторое время молчит. Я думала, она уже не ответит, но вдруг она говорит:
— Останавливать тебя я не буду, но и помогать тоже не собираюсь. Просто совет — будь аккуратна.
— Даже и не подумаю. — Улыбаюсь очень нехорошо. — Все должны знать, кто именно это сделал, иначе всех разом отчислят, что нам совсем не нужно.
Виолетта не отвечает, просто кивает, и садиться на стул, устало откидывается на его спинку. Понимаю её, очень сложно готовить часами напролёт, особенно работу на выход в свет.
Я же лезу в сумку, достаю колбочку. В душе скребётся совесть, но я упрямо заглушаю её голос. Не сейчас. Когда задевают мои права и свободы, нужно их отстаивать, иначе это будет чужая жизнь, не моя. И вряд ли она будет счастливой.
— Вот отчислят меня, тогда и отпразднуете нормально. — Бурчу своей совести в ответ.
— Что ты наденешь? — Спрашивает Виолетта, видимо, чтобы отвлечься от всей этой ситуации.
— А что надо? — Спрашиваю в ответ, уже «шаманя» над первым кексиком. Аккуратно, из пипетки, капаю капельку на десерт. Как только капелька попадает на поверхность сладкого крема, то происходит небольшой хлопок и вверх вздымается розовый пар в виде сердца. Это значит, что я все сделала правильно, побочного ничего не будет, и, кстати, это сердечко подтолкнуло меня на одну мысль.
— Обычно одеваются в стиле Богов, живущих на Небесах, или в разную национальную одежду. Изредка, если нет желания, или возможности, надевают просто что-то бальное и красивое.
— А что ты наденешь?
— Платье богини Кардеи. Ничего сложного, но очень даже красиво.
— Что за богиня Кардея? — Спрашиваю, переходя к другим моти.
— Богиня дверных петель. Мне кажется, она очень загадочная личность. Можно сделать из её костюма что-то красивое, если постараться.
Я удивленно выдыхаю. Дверные петли и стихия Земли… будет очень красиво, Виолетта права.
— А ты что хочешь надеть? Есть идея, или мне подсказать? — Спрашивает зеленоглазая, поднимаясь на ноги, заметив, что я уже заканчиваю.
Капаю зелье на последнюю сладость, наблюдаю, как вспыхивает и рассеивается розовое сердечко, загадочно улыбаюсь:
— Да… идея есть.
***
Идея была, но реализовать её было чертовски сложно. Виолетта очень много трудилась над моим платьем, даже больше, чем над своим. Благо, у меня в вещях оказалось подходящее платье, которое просто пришлось перешить в некоторых местах и добавить деталей. Сложнее было с аксессуаром, но, благо, профессор Жилан вошла в моё положение и одолжила свой лук. Стрелы пришлось делать самостоятельно, особенного внимания требовали наконечники. Их нужно было сделать мягкими, чтобы не больно было тому, в кого я захочу выстрелить (а я захочу — факт просто). По итогу, наконечник даже не был похож на какое-то оружие, я настояла на мягком помпоне, поэтому «выстрел» будет совсем безболезненным, но всё-таки капля зелья на нем была, поэтому это было также опасно, как и съесть кексик.
— Вит, давай, быстрее. — Буркнула я, разглаживая складки собственного платья. Белая, приятная на ощупь ткань, открывала колени, но сзади струилась почти до пола. Голую кожу ног скрывали гольфы до колена, и миленькие туфельки на застежки. На груди была маленькая капелька, горловина открывала шею и ключицы, рукава облегали плечи, но потом спускались по рукам до локтей свободной тканью. Два хвостика на макушке и распущенные волосы, короткие перчатки белого цвета дополняли образ смешного купидона. Не хотела, чтобы образ был очень вызывающим, поэтому не увеличивалп вырез платья, и капельку на груди. Пусть будет, как есть. Я приличный купидон, по крайней мере, в этом смысле, все остальное — проблемы, вытекающие из того, что меня тут насильно держат, я совсем не виновата.
Виолетта демонстративно закатила глаза, дёрнула своим миленьким носиком с веснушками и ответила:
— Вот и делай потом людям добро. — Это намёк на то, что она мне помогла с платьем.
Нагло пожимаю плечами и глуповато улыбаюсь.
— Про венок не забудь. — Напоминаю, натягивая плащ. Застегиваю пуговицу на воротнике, и очень надеюсь, что при движении ног будет не видно. Как-то мне не очень комфортно, на самом деле.
— Да, точно. — Кивает Вита, кладет деревянный красивый гребешок на столик, встает со стула, разглаживает складки практически прозрачного, белого платья. На плечах ткань была в один слой, поэтому силуэт было очень хорошо видно, а лёгкая, струящаяся по рукам ткань, открытые плечи, по которым она пустила магические ветви, подчеркивали женственность. Само платье, подол были из нескольких слоёв этой воздушной, ниспадающей ткани прямо до пола. Для удобства, я предложила Вите свои белые балетки (обувь все равно не видно), она согласилась, благо, размер у нас одинаковый, что странно, учитывая разницу в росте. Люди здесь имели в среднем рост сто-семьдесят, девушки — чуть ниже, парни, — соответственно, — чуть выше, поэтому мои сто пятьдесят шесть выделялись очень хорошо. Но, несмотря на это, ноги у Виолетты были маленькими, что было нам только на руку (на ногу… не важно).
Вита сначала надевает плащ, а потом подходит к столу, бережно берет на руки венок из нежно-розовых цветков, как-то грустно улыбается и тихо говорит:
— Пойдем. Нас, наверное, уже ждут.
***
Я, на самом деле, не видела смысла идти со всеми адептами и профессорами к реке, так как погибших на этой земле родственников у меня нет, поэтому и венка не было. Но когда я сообщила об этом профессору Виртелю, который собирал нас у выхода из академии, то он посмотрел на меня очень красноречиво и сказал, что это нужно воспринимать, как приобщение к культуре их мира. Я в ответ на это, закатила глаза, сложила руки на груди, и отвернулась. Профессору двойную дозу зелья впихну, обещаю!
Ребята встретили нас вполне радостно, но довольно сдержано — тягость праздника ощущалась. Они всё-таки шли помянуть мертвых родственников, а не туда-сюда прогуляться в лесу, поэтому я относилась ко всем с пониманием и особо не брыкалась. Понаблюдаю за ними, а потом такое шоу устрою — точно вышвырнут, даже умолять уйти ещё будут.
В какой-то момент, когда у входа было целое столпотворение, кто-то, видимо, из преподавателей, запустил в небо магические фонари. Их было много, они соединились тонким магическим каналом, и светились мягким оранжево-жёлтым светом. Фонари взлетели над нашими головами, медленно двинулись над тропинкой в лес, освещая путь. Нам сказали разбиться на пары и послушной цепочкой идти к реке. Естественно, я встала с Виолеттой.
Ночью в лесу было ожидаемо холодно. Я шла, сжимая зубы, обняв саму себя за плечи, чувствуя, как по рукам бегут крупные мурашки. Рядом со мной медленно шла Виолетта. Она сжимала тоненькими пальчиками красивый венок из нежных розовых цветков. Мягкое, оранжево-жёлтое освещение делало кожу фарфоровой, а волосы отливали шоколадным оттенком. Лицо её было отрешённым, слегка грустным, но она почему-то улыбалась. Лёгкая улыбка коснулась её губ, а почему-то дрожащие пальцы сжали основание венка из плюща чуть сильнее. Я скрипнула зубами и отвернулась, чтобы не задумываться о том, о чём она может думать.
Все вокруг молчали, а сам поход украшали магические светящиеся шары мягкого, оранжево-жёлтого цвета, тянущиеся над нашими головами и освещающие путь. В кронах деревьев шуршала листва, пахло свежей травой, смолой, сырыми деревьями. Я не удержалась и отошла в сторону от тропинки, коснулась подушечками пальцев шершавого ствола большого, старого дуба. Какой же он большой, от него веет такой силой… чистой, светлой, свежей, той самой магией, к которой мы так стремимся на уроках в академии.