— Садись. — Короткое распоряжение, и я послушно (удивительно, не правда ли?) сажусь на простой, но в этой простоте красивый, деревянный стул.
Ещё такой же стоял напротив меня и по сторонам. Он был прямоугольным, темным, я присела на сторону, где ширина была меньше. Сама кухня была удивительно приличных размеров: помимо довольно большого стола, просторное место для готовки, и всё необходимое на кухне. Столешницы были светлее тона на три, а гарнитур — молочного цвета. Места здесь хватало и мне, и проректору, и хватило бы ещё человек на семь.
Магистр Эшфорд налил мне чай и поставил кружку напротив. Большая, с толстыми стенками, от неё ароматным облаком исходил пар. Запах трав, с преобладанием нот валерьянки, напоминал мою маму во время ссор. Я нервно и грубо провела ладонью и ногтями по щеке, кивнула в знак благодарности и обхватила кружку двумя руками.
Я была права — это валериана. Ни с чем не спутаю этого запаха. Неужели, проректор в курсе всех полезных свойств этой травы?
— Спасибо. — Киваю в знак благодарности.
— Пей. — Довольно сухо отвечает, медленно выдохнув.
Я подношу кружку ко рту, но несколько настораживаюсь, ибо сам проректор предпочел облокотиться на столешницу и молча за мной наблюдать. То есть, наблюдать за тем, как я собираюсь пить им же приготовленный чай.
— А вы не будете? — Спрашиваю, отодвигая кружку от себя.
— Боишься, что я тебе зелье какое-нибудь подсыпал? — Усмехается в ответ, складывая руки на груди. — Не логично.
— Что именно? — Хмурюсь и смотрю прямо на магистра Эшфорда.
— Сначала слепо довериться, а только потом насторожиться.
— Я доверилась вам не слепо! — Возражаю, упрямо качая головой. Снова вспоминаю всё произошедшее. Тру лицо.
Выдыхает. Очень резко, словно успокоиться хочет. И руки опускает. И почему-то подходит. А потом (что страннее) опускается передо мной на колени. В абсолютном и полном шоке опускаю глаза на проректора, сидящего передо мной на коленях. Сжимаю свои голые колени, тру с нервов щеку ещё сильнее.
— Хватит. — Говорит на удивление мягко, руку к моему лицу поднимает, на открытые ноги совсем даже и не смотрит. Вообще ничего не понимаю, поэтому застываю на месте (вообще, кажется, не выход), и руку только немного отвожу в сторону, чтобы, в случае чего, его конечность отодвинуть.
Но сил (и желания) как таковых не было, потому что его пальцы на удивление бережно касаются моей щеки и скулы. Аккуратно гладят покрасневшую кожу.
Я не дышу. И, кажется, даже не думаю.
Хотя, нет. Одна шальная мысль таки покоя не дает.
— Вы что-нибудь пили на празднике? — Спрашиваю весьма логичную вещь, но очень тихо и неуверенно.
— Да. — Спокойный ответ слегка хриплым голосом. Только эта хрипота была приятной, успокаивающей.
Я забыла, что хотела сказать.
А ещё у него глаза невероятно красивые.
И скулы.
И вообще он сам очень красивый.
— Вы пьяны. — Делаю вывод, вспоминая суть разговора.
Пальцы застывают, сам мужчина смотрит мне уже в глаза, усмехается, качает головой и уверенно отвечает:
— Нет.
И снова начинает гладить щёку и скулу, спускаясь немного ниже, к челюсти и подбородку.
Очень боюсь закрыть глаза. Просто боюсь, что, когда их снова открою, то ничего этого не будет, а передо мной будет не Кристофер, а магистр Ллойд.
— Вы всё же пьяны. — Уже шепчу, чувствуя, как комок подступает к горлу и в глазах — слёзы. — Или околдованы.
Магистр Эшфорд снова смотрит в мои глаза, сжимает зубы и отвечает:
— Твои игрушечные зелья на меня не подействуют, а если и подействовали бы, то не на долго, а с конца праздника прошел минимум час.
— Тогда вы пьяны. — Отвечаю уже уверенно.
— С твоих уст это звучит, как обвинение в алкоголизме.
Моргаю, потому что боюсь, что заплачу снова перед проректором, а он всё-таки встает, я уже смотрю на него снизу. Он обхватывает мой подбородок, отодвигает назад, к холодной каменной поверхности, сам нависает сверху, упираясь свободной рукой в стену.
Или это я пьяна.
Или околдована.
— Бокал вина не лишил меня разума… Он придал смелости.
— Что? — Голос опускается до жалкого шёпота.
— Боишься? — Спрашивает на удивление учтиво, сохраняя дистанцию между нами в собственный рост.
— А вы хотите меня напугать?
— Нет.
— Тогда не боюсь.
Улыбается. Очень мягко и искренне, так, что невозможно не улыбнуться в ответ.
— Вот и умница. — Обхватывает длинными пальцами щёку, аккуратно гладит ноющую кожу. Склоняет голову ко мне, мы соприкасаемся лбами. Я прикрываю глаза, боясь их открыть, и слышу совсем рядом очень тёплое: — Выпей, пожалуйста.
Выпей? Что мне нужно выпить?
И он отодвигается. Очень медленно, словно и не хотя. Пальцы отрываются от моей кожи, сам проректор отходит к столешнице, наливает себе чай с валерианой. Зачем она ему?
Мне становится хоть и легче дышать, но как-то холодно и неуютно. На щеке горят прикосновения магистра Эшфорда, но их почему-то не хочется стирать, а кожу совсем не хочется содрать. Я медленно поворачиваюсь к кружке, обхватываю её двумя ладонями, и пью приятно горячий напиток, стараясь не думать.
Слышу, как проректор делает два медленных глотка, а потом тихо говорит:
— Останешься ночевать тут.
Я аж чаем поперхнулась. В каком смысле??
— Зачем? — Довольно громко и возмущённо спрашиваю.
— Хм… Ну… Останешься у меня, — голос звучит ниже, становится бархатным и мягким, — со мной…
В шоке смотрю на проректора, на его очень лукавый и хитрый взгляд, и… И понимаю, что это всё шутка, он явно надо мной издевается. Не знаю почему, но даже не смотря на ситуацию этого утра в целом, силы и настроение есть, чтобы скопировать выражение его лица, эти задорные глаза и ответить таким же томным голосом, но с лёгким придыханием:
— Надеюсь, спать вы пустите меня в свою кровать…
Магистр на секунду теряется, лицо его вытягивается, но он тут же откровенно улыбается и отвечает уже, теряя тот самый тон от смеха:
— Конечно. Она полностью в твоём распоряжении… Как и я.
Позволяю себе смеяться в голос, потому что у сам проректор тоже улыбается и по-доброму усмехается.
Но отсмеявшись всё же настороженно спрашиваю:
— А если серьёзно?
— А если серьёзно, то я не доверяю магистру Ллойду, особенно, если учесть, что вы в одной башне живёте. Завтра я разберусь с ним. А ты сегодня переночуешь тут. Это не обсуждается.
— А…
— А я уйду к себе в кабинет, у меня ещё много дел.
— Вы не спали.
— Почему это тебя волнует?
— Вас же почему-то сейчас волнует магистр Ллойд.
И всё.
И гробовая тишина.
Спокойно пью свой чай. Хороший, кстати, чай. Кажется, действительно помогает. И жить как-то проще становится и вообще.
— Адептка Васильченко, вы явно перегнули.
— А. Да? Ой. Простите. Не хотела.
Вру. Хотела.
Прячу улыбку, пригубив кружку.
— Думаю, не стоит продолжать этот разговор. По крайней мере, сейчас.
Безразлично пожимаю плечами. Пусть делает, что хочет, взрослый человек всё-таки. Трава на меня хорошо подействовала: я смотрела в окно, вид которого выходил на башни Академии, залитые утренним солнцем, наблюдала за птицами и облаками. А ещё мне было как-то очень спокойно, даже глаза несколько закрывались. Я только сейчас поняла, как хочу спать.
Слышу, как проректор медленно выдыхает.
— Допила?
— Угу. — Отвечаю, не размыкая губ. И почему-то очень уставшим шёпотом: — Спасибо.
Магистр подходит ко мне, забирает кружку и почему-то треплет по голове, как маленького ребёнка. Сил сопротивляться нет, я только лениво качаю головой.
— Кто бы мог подумать, что хулиганить бывает так утомительно. — Усмехается он, ставит кружку в раковину. — Пойдешь спать?
— А можно?