Достаточно высокая девушка, с длинными, синими, насыщенного кобальтового оттенка, слегка волнистыми волосами, молочной кожей и глазами цвета ясного неба. Её идеальная осанка, изящная жестикуляция и спокойная мимика говорили о её воспитанности и вежливости. Она сразу же повернула голову в мою сторону, оценивающим взглядом прошлась по мне, и, видимо, узнав во мне мага Земли, улыбнулась своей компании, коротко попрощалась с ними и сразу же подошла ко мне.
— Здравствуй. — Улыбается она мне. Голос её удивительно нежный. Теперь я детально могла рассмотреть лицо, которое до этого могла только представлять, основываясь на рассказах магистра Цафрера и её собственных письмах.
У неё были идеальные скулы, тонкий носик, длинные, чёрные ресницы и губы бантиком розового оттенка. Невероятно красивая девушка, словно богиня Воды и без грамма косметики.
— Камелия? — Зовёт меня девушка, а я словно просыпаюсь. Теперь голос её звучит обеспокоенно. Как она вообще так спокойно отреагировала на меня — понятия не имею. Я бы точно в обморок упала, без промедления причем.
— Да-да. — Отзываюсь моментально, возвращая своё внимание к ней. В последнее время это мне дается всё сложнее и сложнее. — Прости, задумалась… Здравствуй.
Женевьева склоняет голову к плечу и внимательно меня рассматривает с высоты своего роста. Да, мама, папа, спасибо мне за мою карликовость. Никогда не думала, что буду чувствовать себя такой мелкой с ростом в сто пятьдесят восемь сантиметров.
— Что ты тут делаешь? — Наконец, спрашивает она.
Мне вдруг становится смешно. Я нервно хихикаю и медленно опускаюсь обратно на уже родную скамейку.
— Я сбежала.
— Что?? — Маг Воды опускается рядом, явно не из-за собственного желания. — Но… как тебе удалось?
— Это было не так сложно. — Криво улыбаюсь. — Мне повезло с тем, что я целитель.
Женевьева некоторое время просто переваривает информацию. Долго молчит, пока, наконец, не предлагает:
— Пойдём ко мне. Ты, наверное, проголодалась.
Я удивленно вскидываю на неё глаза. Это все, что её сейчас волнует? Она не ругает меня, не пытается вернуть обратно, или что-то в этом духе. Она приняла информацию и даже предложила пойти к ней. Удивительный друг.
Заторможено киваю, пытаясь не заплакать.
Она одна жила на квартире, могла себе позволить. Да, я понимаю, что поступила ужасно — фактически напросилась к ней. Но выбора у меня не было. Родители, или кто-либо ещё из моей прошлой жизни меня вряд ли вспомнят, квартира была съёмной, поэтому хозяин давно отдал её другому, и место в университете я потеряла. Поэтому пойти мне действительно было некуда, кроме как, к Женевьеве. Мне очень повезло, что она поняла меня и решила помочь. Что я делала бы без неё — страшно подумать.
Квартира оказалась двухкомнатной. Везде было много растений и аквариум с красивыми рыбками, чтобы восполнить пустоту стихий в этом мире. Женевьева рассказывала, как сильно страдала из-за каменных джунглей вокруг, без возможности выехать к водоёму. Теперь рыбки и аквариум стали для неё некой отдушиной. Мы друг друга прекрасно понимали, у нас была одна боль на двоих — принуждение. Только против системы пошел тот, кому было уже нечего терять. У Женевьевы был титул, семья, обязанности в первую очередь, перед ними. Она не могла поступить, как я, не могла пойти против многовековой системы.
— Мне было жаль себя. — Призналась девушка, пока мы пили чай с мятой. — Но тебя мне было жаль куда больше.
А мне, на самом деле, было жаль её куда больше. Мне уже нечего терять, негодование и злость вертятся только вокруг меня, с самого начала я могла делать, что хотела, ведь аукнется в итоге только мне, а у неё… больше ответственности за свои поступки.
— Ты, конечно, молодец, что стёрла память всем в академии, но как ты объяснишь моё нахождение в этом мире? У ректора в комнате документ об обмене студентами. Что мы будем делать, если он решит вспомнить о моём существовании?
— Мы? — Эхом переспрашиваю, подняв на девушку глаза с кружки с чаем.
— Мы. — Кивает уверенно. — Я тебя пустила на порог своего дома, значит, уже являюсь твоим союзником.
— Какой ужас… — Искренне соболезную.
— Не то слово… — Вздыхает, как и я. — Так у тебя есть идеи на этот счет?
Я задумалась на некоторое время. А ведь действительно, что делать? Про Женевьеву никто из них не забывал, если есть один студент по обмену, то должен быть и второй (железная логика, да). Оставить так просто это нельзя. Впихнуть на порог академии нового человека? Но тогда это должен быть и маг, и почему же он не появлялся в АС всё это время? Вариант явно отлетает. Может, тогда стереть их память о Женевьеве? Ох, нет, тогда её жизнь будет разрушена, я себе не могу это позволить.
— А можно ли заменить документ, лежащий в кабинете ректора? Пусть он будет не про обмен студентами, а отправление тебя одной на обучении в другом мире, с целью его углубленного изучения. Как тебе такая идея?
Девушка задумчиво кивает, водя по краю кружки кончиком указательного пальца. Это тоже было очень сложно, но другого выхода я найти не могла.
— Это будет тяжёло провернуть, но у моей семьи есть такая возможность. — Наконец, говорит она, слегка улыбнувшись.
Я от этих слов только роняю голову на стол. Господи, я втягиваю в это даже её семью! Что же я за человек такой?
— Хороший ты человек. — Ворчливо отзывается Женевьева. — Быть добрым, когда все вокруг против тебя — не сделает тебя счастливым. А за своё счастье нужно бороться.
***
На следующее утро, точнее, день (мне нужно было время, чтобы приобрести все необходимое), я села на родной «67-ой» автобус, как всегда, забитый, и доехала до боли знакомой улицы через полторы часа. Заваливаться в дом к людям, которые, возможно, и не помнят меня вовсе, было весьма безрассудно, поэтому я просто решила дождаться того момента, когда мама пойдет выгуливать Пушка. Ждала не так долго — вскоре появился мой родной золотистый собакен, а за ним, с поводком в руке, моя мама.
Сразу же вскакиваю с места, но застываю на месте. Неужели это правда? Я действительно вижу маму? Спустя всё то, что произошло. Я так рвалась домой, меня дважды чуть не убили, и теперь я стою в менее, чем десяти метрах от родной матери и самого близкого мне друга юношества. Глаза неприятно защипало, но мне было даже страшно плакать, или как-то пошевелиться — вдруг, она меня не узнает? Вдруг, прогонит, назовет сумасшедшей. Я не понаслышке знаю, как работают заклинания для стирания памяти, прекрасно понимаю, что они столько времени жили без меня. Для меня в их жизни больше нет места…
Я бы так стояла целую вечность, и не решилась бы подойти совсем, если бы сам Пушок не рванул ко мне, как только почувствовал запах. Он всегда находил меня очень быстро, ему почему-то нравилось, как я пахну. Только сейчас понимаю, что все дело в магии Земли — маги этой стихии больше других привлекают животных.
Пушок подбежал ко мне вплотную, посмотрев на меня своими умными, добрыми глазами цвета тёмного янтаря. Нос еле пошевелился, втягивая мой запах, потом пес радостно тявкнул и завилял хвостом.
— Пушок, не трогай девушку! Пойдем гулять! — Обеспокоено позвала его мама.
Эти слова были такими болезненными, правда. Куда больнее чем то, что сказал проректор Богу Смерти.
Прикрываю глаза, чувствуя, как внутри всё переворачивается от маминого голоса и таких ужасных слов. Только не плакать, Лия, пожалуйста, держи себя в руках.
Я запускаю пальцы в густую шерсть моего друга, Пушок счастливо прикрывает глаза, высовывает язык и облизывает мои руки. Сдержать слёзы не получается — я всё-таки тихо плачу.
— Ох, девушка, простите, пожалуйста! — Приносит извинения мама, подходя к нам ближе, явно, чтобы забрать Пушка. — Он очень странно себя ведет. Обычно ко всем он куда строже. Да, Пушок?
Да, я знаю. Прекрасно знаю, как он насторожен к чужим. Наскоро вытираю солёную влагу с глаз и щёк.