Хватит. Крик облегчения вырвался наружу не изо рта, а из разума. Он раздался над полем боя и отозвался в пустоте. На поверхности доспеха заискрилась энергия, и изнутри вырвалось более не сдерживаемое шестое чувство, чью чистоту, возможно, окрашивал Хаос. Над низиной пронесся звук, напоминавший столкновение волн в Море Душ, и Лоргар ощутил, как воплощается жар его собственной ярости. Он чувствовал, как освобожденная мощь рвется наружу, усиливая не только его, но и его сыновей на поле боя.
И в сердце битвы стоял он сам, с крыльями и нимбом из бесформенных завихрений психического огня, выкрикивая в шторм имя брата.
Коракс отозвался воплем — зов предателя, крик преданного — и крозиус столкнулся с когтями, когда ворон и еретик встретились.
Это, - донесся голос, - и есть крик богов, которого мы ждали.
Аргел Тал не мог ответить. Боль пронзала каждую клетку его тела так сильно, что он пытался покончить с собой, вцепившись когтями в шлем и горло, ощущая, как пылает на пальцах собственная кровь, и срывая куски брони с тела, а плоть с костей.
Не противься единству.
Он снова проигнорировал голос. Он не мог умереть, сколько бы ни пытался. Когтистая лапа сорвала кожу с горла и вместе с ней — половину ключицы. Он наносил себе подобные раны каждую секунду, но не умирал. Он царапал броню и кости, защищавшие два сердца, лихорадочно стремясь вырвать их из груди.
Единство... Вознесение...
Крылатая тень пропала из поля зрения Аргел Тала, и небо над ним осветилось последними лучами заходящего солнца.
Я жив, - подумал он, хотя рвал себя на части, выдирая куски дымящегося мяса из разодранной грудной летки, даже когда первое сердце лопнуло в его руке. -Я не умер в тени, и теперь я не могу уничтожить себя.
Боль сведет тебя с ума. Дай мне подняться!
Невзирая на агонию, которую никогда не переживал ни один живущий, по ту сторону глаз Аргел Тала продолжалось яростное сопротивление. Он хотел умереть, чтобы не ощущать ничего, чтобы не впасть глубже в скверну. От этого Раум оказался заперт глубоко в душе, упорно отказывающейся сдаваться.
Я спасу нас, не причиню вреда. ОСВОБОДИ МЕНЯ.
Сосредоточение Несущего Слово ослабло, но не потому, что он поверил словам демона. Просто его силы окончательно подошли к концу.
Аргел Тал закрыл глаза.
Раум открыл их.
Раздвоенное копыто из выбеленной кости, покрытое керамитом, подогнанным под нужную форму, вдавило задыхающегося воина Гвардии Ворона в грязь. Огромные лапы со множеством суставов, напоминавшие хлещущие ветви зимних деревьев, сжимались и разжимались, сжимались и разжимались, каждый из длинных пальцев оканчивался черным когтем. Большая часть алой брони покрылась громоздкими слоями толстых костяных хребтов и рубчатыми выростами. Оно возвышалось над Астартес, хотя и уступало ростом примархам, сражавшимся неподалеку.
Шлем венчали язычески-великолепные огромные рога цвета слоновой кости. На фоне яркого огня пушек оно, казалось, напоминало Тавра из Миноса из доимперской терранской мифологии. Ноги были выгнуты назад, под броней бугрились грубые мускулы. Могучие черные копыта оставляли на земле пылающие отпечатки. Шлем Астартес разошелся на щеках и решетке рта, открыв акулью пасть с рядами острых зубов, на которых блестела чистая кислотная слюна.
Демон набрал в грудь воздуха и зарычал в сторону отступающих рядов Гвардии Ворона. Ужасающая волна звука обрушилась на Астартес, словно над ними смеялось землетрясение. Десятки из них рухнули на руки и колени.
Левую линзу искореженного шлема окружало золотое солнце — единственное, что выдавало в существе человека, которым оно когда-то было.
27 Изображение, которое его прославит Жертвоприношение Бремя истины
Исхак прыгнул и подкатился под переборку до того, как она опустилась. Это было не так рискованно, как звучало, поскольку защитные двери закрывались какое-то время, но под вой сирен и в полумраке аварийного освещения он едва ли мог мыслить ясно. Ему не хотелось, чтоб его вытянуло в пустоту через пробоину, но он не желал и быть пойманным здесь по завершении битвы. Надо было бежать, бежать, бежать.
Удостоверившись, что пиктер все еще цел, он снова побежал, отчаянно стремясь убраться с этой палубы. Лабиринты коридоров мешали ему, дополнительно осложняя задачу тем, что большинство отметок на стенах были на колхидском, а не на имперском готике.
Я здесь уже был? Коридоры были похожи друг на друга. Вдалеке были слышны звуки закрывающихся переборок и обваливающихся коридоров, когда корабль получал очередное попадание. Он уже проходил по нескольким магистралям, где от стен остались только разбросанные по полу осколки серой стали и черного железа.