- Исхак Кадин. Имаджист. У меня есть ваш пикт «Де Профундис». Настоящий шедевр, молодой человек.
Исхак взглянул вверх и встретился взглядом с обведенными темными кругами глазами говорившего. Он мгновенно узнал старика.
- Вы астропат. Личный астропат Оккули Император.
- Виновен по всем пунктам, - старик отвесил странно-церемонный поклон. - Могу ли я присесть?
Ворчание Исхака сошло за разрешение. Казалось, что старику тревожно находиться в «Погребке», так же, как и в прошлый раз, когда Исхак встречал его тут.
- Я вас не видел пару недель. Говорили, что вы окончательно забросили это место.
- Я не слишком хорошо вписываюсь, но временами тишина утомляет меня. Я ощущаю потребность побыть среди других людей, - Картик обвел рукой стены. - Сражения, - сглотнул он. - Они всегда меня пробирают.
- Я знаю это ощущение. Простите, но сейчас из меня плохой собеседник, - сказал Исхак.
Астропат наблюдал за ним, не отводя взгляда.
- Ваши мысли очень громкие.
От лица Кадина отлила вся кровь.
- Вы читаете мои мысли? - он вскочил так поспешно, что у него закружилась голова. - Это законно?
Астропат отмахнулся от его озабоченности.
- Я никогда не мог читать мысли в том смысле, как вы это понимаете. Скажем так, вы очень интенсивно передаете свои эмоции. Можно увидеть, как вы смеетесь или плачете, и по лицу угадать ваши мысли. Так и я ощущаю расстройство в вашем сознании. Никаких деталей, но оно очень... громкое, - неуклюже закончил он.
- Мне это сейчас не нужно. Совсем не нужно.
- Я не хотел вас обидеть.
Исхак снова сел. Под вражеским огнем корабль задрожал достаточно сильно, чтобы у людей расплескались напитки. Большинство притворились, что ничего не произошло. Несколько человек рассмеялись, словно все это было частью приключения.
- Могу ли я поинтересоваться, работаете ли вы над еще какими-нибудь шедеврами? - спросил старик. Исхак бросил взгляд на свой пиктер.
- Не знаю. Может быть. Слушайте, мне надо идти, - он зажмурился и открыл глаза, но ничего не изменилось. - Мне не хочется тут оставаться. И я не собираюсь пить, так что считайте это подарком.
Он подвинул стакан по столу. Когда Картик взял его, палец астропата задел костяшки имаджиста. Старик подскочил, будто его пнули, и уставился на него широко открытыми глазами. Казалось, ему внезапно стало так же плохо, как и Исхаку.
- Во имя Тронного Мира... - пробормотал он. - Что... что вы видели?
- Ничего. Совсем ничего. До свидания.
Старческая рука Авессалома Картика вцеплась в запястье молодого человека цепко, словно вороньи когти.
- Где. Это. Было.
- Я ничего не видел, спятивший старый ублюдок.
Их взгляды встретились.
- Ты хочешь ответить на вопрос, - мягко произнес Картик.
- Я видел это на борту корабля.
- Где?
- Монашеская палуба.
- Ты сохранил изображения? Свидетельства увиденного?
- Да.
Картик выпустил его руку.
- Прошу вас, пойдемте со мной.
- Что? Да ни за что.
- Пойдемте со мной. То, что вы видели, необходимо показать Оккули Император. Если вы откажетесь, я могу гарантировать вам лишь одно. Кустодий Аквилон убьет вас за попытку скрыть это. Он убьет всех, кто скрывал это.
Снова воцарился полумрак аварийного освещения. В «Погребке» раздались протесты, а корабль вокруг них задрожал, когда его двигатели опять запылали. Они возвращались в бой.
- Я... пойду с вами.
Авессалом Картик улыбнулся. Он был уродлив — и с возрастом это не изменилось — но у него была отеческая уверенная улыбка, на многие годы сохранившаяся в памяти семьи.
- Да, - произнес старик. - Я так и думал, что это возможно.
28 Последствия Кровь — это жизнь Необычный прием
После боя он нашел Даготала.
Сперва он набрел на реактивный мотоцикл брата, лишенный энергии и наполовину зарывшийся в ургалльскую грязь. Не разбитый. Оставленный. Брошенный, когда произошли перемены, во имя желания бежать и убивать собственными когтями.
Он приблизился, перешагивая через трупы воинов Гвардии Ворона, белые символы их Легиона были перемазаны грязью или расколоты жестоким оружием. Один из воинов неподалеку был еще жив, из разбитой решетки шлема доносилось тяжелое дыхание. Протянув лапу, Аргел Тал сжал шею Гвардейца Ворона, смяв мягкую броню и оборвав жизнь воина под треск ломающихся позвонков.
Мгновенно утоленный голод не привел к притоку эндорфинов. С каждой минутой сознание Раума покидало разум Аргел Тала с неизбежностью вытекающего сквозь пальцы песка. С уходом демона возвращались собственные инстинкты и эмоции Аргел Тала. После жажды крови и неестественных желаний он ощущал себя опустошенным, использованным и очень, очень уставшим.