Только почему же тогда вокруг до сих пор снег, трещащие от огня ели, горящий автобус в клубах черного дыма?! А возле автобуса... Нет, все-таки это ад! И два его исчадия с теми жуткими рожами, что успел увидеть Мухин в окне, с бочкообразными торсами, от которых сверху и снизу исходили по четыре щупальца - причем, нижние гораздо мощнее и короче верхних, - продолжали вытаскивать из автобуса детей, бросая их в снег. А сверху на упавших пикировали поочередно два черных ящера с большими перепончатыми крыльями, на лету хватали детей, уносили их подальше от огня и возвращались снова... А еще, наравне с ящерами (или драконами?) летал... мальчик. «Коткин! - неожиданно вспомнил Мухин. - Тимур Коткин, летающий Копперфилд!» Тимур тоже поднимал выброшенных на снег «осьминогами» детей и, с явным усилием, очень низко над землей, почти волоча их по снегу, оттаскивал на безопасное расстояние.
Между тем автобус уже пылал чадящим факелом. «Сейчас рванет бак!» - подумал Мухин. Это же поняли и «осьминоги». Резво перебирая нижними щупальцами они поспешили прочь. Навстречу им уже летели «драконы». Поравнявшись с «осьминогами», ящеры попытались поднять их в воздух, каждый по одному. Но сил у них на это не хватало, кожистые крылья лишь бессильно хлопали по насту.
- Берите одного вдвоем! - крикнул им Мухин и сам удивился, что сделал это. Непонятно почему, но он испытывал уже к «осьминогам», да и к «драконам» тоже, не ужас, не отвращение, а сочувствие и благодарность. Впрочем, как раз понятно, почему. Даже в таком «пристукнутом» состоянии Мухин понял, что «исчадия ада», кем бы они ни были на самом деле, спасали детей.
«А Костя?! Где же Костя?!» - обухом по голове стукнуло вдруг Мухина. А может и правда чем-то стукнуло, потому что как раз в тот момент взорвался автобус.
Мухин пришел в себя от блаженного чувства тепла и спокойствия, разлившегося по всему телу. Особенно тепло, даже жарко, но не жаром боли, а исцеления, было сломанной ноге. «А вот теперь я в раю!» - подумал Мухин, перед тем, как открыть глаза. А когда все же открыл, увидел, что по-прежнему лежит на снегу, но поблизости не видно ни автобуса, ни горящих елей. Зато рядом с ним сидит на корточках Костин друг Миша и водит руками над сломанной ногой. Увидев, что Мухин открыл глаза, Миша убрал руки за спину и смущенно заулыбался:
- Дядя Сережа, вы не волнуйтесь! Все в порядке!
- А где Костя?! - вскочил на ноги Мухин, совсем забыв про перелом. Но тут же вспомнил, приготовившись к боли и крику. И... ничего не почувствовал. То есть, он чувствовал только то, что чувствует человек, уверенно стоящий на ногах. Мухин недоверчиво глянул вниз. Штанина заскорузла от крови. Но сломанная кость через нее не выпирала.
- Это... ты? - ткнул Мухин на ногу, вспомнив слова Костика о Мишином умении лечить. Но тут же махнул рукой и снова спросил, тревожно вращая головой: - А где Костя? Где все?
- Пойдемте! - взял Миша за руку Мухина. - Все там, чуть дальше. Вас тяжело было далеко тащить... Все ребята живы, вы не беспокойтесь! - предупредил он новый вопрос Мухина.
- Точно все живы? - нахмурился Мухин, шагая вслед за Мишей, ведущим его за руку, как маленького.
Паренек резко остановился и засопел, наклонив голову.
- Кто?! - ахнул Мухин, хватая Мишу за плечи.
- Водитель... - прошептал мальчик. - Он сразу погиб, когда в нас машина врезалась... И мы его тело вытащить не успели...
- Постой! - чуть не сел в сугроб Мухин, вспомнив вдруг все подробности происшествия. - А кто нас спас?! Кто это был?! Эти... эти...
- Пойдемте, дядя Сережа! - Вместо ответа Миша снова взял Мухина за руку и потянул за собой. - Уже близко.
Действительно, через пару десятков шагов ели расступились, и Мухин увидел дорогу. А вдоль нее, на обочине, стояли дети. Все шестнадцать, не считая Миши, - весь первый «Г». Ребята были чумазые, в прожженной, порванной одежде, и все, кроме Костика, - насупленные и угрюмые. Зато Костя, увидев отца, сорвался с места и бросился навстречу, радостно завопив: