Первый урок для учителя своеобразный экзамен, он во многом определяет его будущие отношения с классом, и беда, если учитель покажет детям какую-нибудь свою слабость.
Логов знал это и старался следить за каждым своим движением, за каждым словом. Больше всего на свете он боялся выдать ребятам свое смущение, которое все возрастало оттого, что он молчал. В подобных случаях, чтобы побороть ненавистную робость, Виктор Петрович делал именно то, чего боялся. Он боялся заговорить с учениками и поэтому сказал:
— Я прошу вас встать как следует! (хотя все стояли очень хорошо).
Логов боялся двинуться с места и поэтому пошел от двери к столу тяжело, как на протезах.
Единственное, чего он боялся и чего не в силах был сделать, — это посмотреть ребятам в глаза.
— Здравствуйте! — излишне громко поздоровался учитель, глядя на чей-то высокий чуб.
— Здра-асть!!!
— Садитесь.
А в сознании Виктора Петровича настойчиво звенело: «Твердость, твердость и абсолютное спокойствие! Главное, не молчать!»
Прыгающими, непослушными пальцами Логов развернул журнал и стал вызывать всех по списку:
— Аванесов Николай.
Из-за парты в углу встал мальчик и сказал: «Здесь». Но ни лица, ни рук, ни даже фигуры — ничего ясно не различил молодой учитель, хотя смотрел в сторону ученика.
— Садитесь. Бабкина Рита.
Скрипнула парта у окна. И на этот раз Виктор Петрович вместо человека увидел серое пятно.
— Атомная бомба, — сказал кто-то, и сдержанный смешок пробежал по рядам.
— Садитесь. Гарина Вера.
Снова послышался смех. Сначала учитель не понял, в чем дело, но оказалось, что он исказил фамилию.
— Гирина, Гирина, а не Гарина! — поправили его ученики.
— Извините, — Виктор Петрович протер очки. — Садитесь, Гирина.
Эта ошибка и этот смех как-то сразу изменили всю обстановку урока: напряженность и натянутость почти исчезли, и Логов облегченно вздохнул. Он вызывал остальных учащихся и хотя по-прежнему не различал их лиц, но стал проще и естественней держаться перед классом.
Закончив перекличку, Виктор Петрович решил приступить к беглому повторению основных тем прошлогоднего курса, чтобы потом объяснить новое. Он уже хотел порадоваться удачному началу урока, как вдруг обнаружил, что совершенно забыл все, что так подробно записал в своем конспекте.
«Спокойно! Спокойно! Не теряться! — сжимая зубы, подбадривал себя учитель. — Как же там начинается? Хоть бы на секунду заглянуть в тетрадь… Нет, нельзя: подумают, что я ничего не знаю. А что, если….»
— Ребята! — обрадованный счастливой мыслью, воскликнул Виктор Петрович. — Попробуйте-ка сами вспомнить, что вы изучали по литературе в седьмом классе! Кто скажет?
Поднялось несколько рук.
«Вот и отлично!» — вздохнул учитель. — Скажите вы.
Встала девочка.
— В седьмом классе, — заговорила она, — мы сначала прошли народные песни и былины: «Святогор», «Илья Муромец», «Добрыня Никитич» и «Чапай». А потом мы учили Пушкина.
Виктор Петрович прекрасно слышал, что девочка именно так и сказала: «Мы учили Пушкина» вместо «изучали творчество Пушкина» или просто «изучали Пушкина». Однако эта ошибка не достигла его сознания: он улавливал только голос или отдельные слова, но не их значение. Учитель напряженно думал над тем, с чего начать объяснение нового урока (а к нему давно следовало приступить), но так и не нашел этого начала. Пока он выслушал всех ребят, поднявших руки, пока заглянул в план и, наконец, принялся рассказывать, раздался звонок. Виктор Петрович растерянно остановился, потом торопливо продиктовал задание на дом и пошел к двери. Вдогонку ему кто-то спросил:
— А как вас зовут?
«Ну, наломал дров, — с горечью упрекал себя Логов, выйдя из класса. — Ведь засмеют как мальчишку! Что это будет? Что будет?»
В учительской Виктор Петрович молча пробрался к окну, закурил, жадно и часто затягиваясь, и простоял так всю перемену. Острый стыд за позорную и страшную, по мнению Логова, ошибку жег его.
Звонок заставил учителя вздрогнуть. Он резко повернулся, схватил портфель и журнал с надписью «8-й «В» и, обгоняя других преподавателей, быстро поднялся на второй этаж.
Ребята, издали заметив учителя, повалили из коридора в класс и с шумом занимали места. Когда Виктор Петрович затворил за собою дверь и взглянул на учеников, многие от него отвернулись, с трудом удерживая смех.