В классе никакого порядка: некоторые ребята продолжали сидеть, делая вид, что не замечают учителя; доска вся была размалевана мелом; кто-то, видно, пытался ее вытирать, но ему помешали; тряпка лежала на стуле, а стул висел на ручке окна.
Логов еще не успел выйти из того раздраженного состояния, когда недовольство собой легко переходит в недовольство другими. Это опасное для учителя и детей состояние тем не менее помогло Виктору Петровичу во время урока: класс требовал именно резкой и властной команды.
— Встать! — голос Логова накалился.
Большинство сидевших тотчас вскочило. Лишь некоторые поднимались медленно и неохотно. Один из ребят негромко спросил:
— А вы кто такой будете?
Виктор Петрович побледнел. В его очень тихих словах задрожала суровая, едва сдерживаемая сила:
— Кем я буду — неважно, а пока я ваш классный руководитель. И вам, Гулько, пора это знать. Дежурные Минская и Поярцева выйти к доске!
Хотя многие ребята встречались с Виктором Петровичем у себя дома и все виделись с ним вчера, они никак не ожидали, что новый учитель так скоро запомнит их. С минуту в классе стояла какая-то даже странная для школы тишина, потом по рядам пошел робкий удивленный шепот. Дежурные девочки, вот-вот готовые заплакать, подошли к доске, а Гулько сразу обмяк и трусливо согнулся над партой.
— Дежурные, приведите класс в порядок, — не поворачивая головы, приказал учитель. — Вы ответите за это безобразие!
— Виктор Петрович, мы… — начали было девочки, но учитель их прервал:
— Мы после поговорим! Выполняйте. Светлов, кто отсутствует?
— Нет одного Степного, — ответил староста. — Остальные здесь.
Когда дежурные вытерли доску и поставили стул на место, Логов разрешил всем сесть. Началось беглое повторение прошлогодней программы.
Класс работал хорошо. Лишь некоторые ребята незаметно подмигивали друг другу и улыбались, восхищенно поглядывая на учителя. Они поняли, что взять Виктора Петровича «на пушку», как было задумано, им не удастся: ведь этот нехитрый замысел строился именно на том, что новый учитель еще не успел запомнить ни их фамилий, ни лиц и, следовательно, любая шалость может остаться безнаказанной.
После пережитых волнений на Логова вдруг нашло спокойствие. Он уверенно вызывал учеников к доске, спрашивал, поправлял, если они ошибались. А когда начал объяснять новый урок, впервые в жизни почувствовал, как это радостно передавать свои знания детям. Вот они сидят перед ним, слушают и смотрят на него чистыми и такими серьезными глазами. Да, да, теперь он видел эти глаза! Он различал в них те мысли, какие вкладывал в свои слова. И вдруг открыл, что лица ребят меняются вместе с его лицом: когда он хмурил брови — и ученики хмурили брови; стоило ему улыбнуться — и многоликая улыбка обегала класс…
Звонок был для Виктора Петровича неожиданным. Учитель пожал плечами, недовольно покосился на дверь. И снова ребята повторили его движения.
ГЛАВА 16
Алексей Степной, видимо желая подчеркнуть этим свою независимость, явился на занятия второго сентября. Впервые Виктор Петрович увидел его стоящим у окна вестибюля.
Внешность Степного мало соответствовала той нехорошей славе, которой он пользовался в школе: под небрежной путаницей каштановых волос матово светился просторный чистый лоб; редко мигающие серые глаза смотрели дерзко, и в них иногда пробивался острый металлический блеск (такие глаза не опустятся под вашим взглядом); узкий прямой нос был несколько длинноват; но полные губы поразили бы каждого своей свежестью и красотой, если бы не складывались так часто в презрительную усмешку.
Алексей прибыл в школу в прошлом учебном году и на новом месте сразу почувствовал себя как дома. Рассказывали, что он в первый же день нагрубил классному руководителю, избил двух мальчиков, прогнав их с задней парты, которую сам облюбовал, и сел один. Учился Степной кое-как, но преподаватели находили его способным. Ни с кем из ребят, кроме Гулько, он не сближался, а девчонок презирал. На уроках Алексей редко слушал учителя. Обычно он занимался своими делами: что-то писал в толстой черной тетради, ревниво пряча ее от чужих глаз, или читал, открыто положив книгу на парту. Руки он никогда не поднимал, к доске выходил, когда была охота, часто опаздывал на занятия, уходил с уроков или пропускал по нескольку дней подряд. Классный руководитель Тамара Львовна безнадежно разводила руками: дерзкий новичок не признавал ее.
Естественно, что вопрос о поведении Степного был поднят сразу же после его прихода в школу, на ближайшем педсовете. Жалоб и предложений было одинаково много. Наконец постановили перевести ученика в другой класс, к более сильному и опытному педагогу. Кроме того, решили вызвать Алексея вместе с матерью на заседание педагогического совета. Но ни сын, ни мать на совет не явились. Некоторые учителя после этого случая предложили немедленно исключить «безнадежного хулигана» из школы, но директор оставил его.