— Писал.
— Значит, вы писатель?
— Ну нет! Стать писателем не так просто.
В это время раздался мощный голос репродуктора:
— Внимание! Внимание! Говорит школьный радиоузел.
Товарищи учащиеся! Напоминаем порядок построения колонны.
Мальчики восьмых-десятых классов строятся у ворот…
Через несколько минут послышался четкий барабанный такт, и школьники двинулись по улице.
В больших городах парады и демонстрации продолжаются чуть ли не целый день. Глядишь и диву даешься, откуда валят без конца эти толпы ликующих и счастливых людей, поднимающих к солнцу яркие знамена, лозунги и докрасна раскаленные звезды.
А в маленьком шахтерском городке скромнее и тише проходят праздничные дни. Никакого парада здесь не было, и демонстрация заняла не больше часа. Но пестрый человеческий поток нес те же знамена, лозунги и звезды, и то же счастье сверкало в глазах людей.
Колонну школьников к трибуне пропустили первой.
Виктор Петрович залюбовался стройными рядами детей. Радостные, весенние лица, песни, цветы, полыхание алых полотен, издали похожее на широкое зарево, — все это как будто бросало вызов угрюмому осеннему небу.
«Какой контраст! — подумал учитель. — Светлячок мой, ты теперь тоже на демонстрации и, может быть, тоже думаешь обо мне. «До скорой встречи». Да, да, мы скоро будем вместе и на всю жизнь! Неужели это правда?» — Логов хотел перечитать телеграмму, которую, взял с собой, но раздумал: «Нет, потом…»
— Урра-а-а!!! — прокатилось по колонне.
Виктор Петрович с недоумением посмотрел вокруг, затем, как бы извиняясь за свои мысли, виновато улыбнулся людям, стоявшим на трибуне, и с тою же улыбкой взглянул на ребят. А когда уже позади него послышалась новая здравица в честь комсомола, он вместе с учениками радостно прокричал «ура».
После демонстрации Логов пошел к речке. Долго сидел он на берегу совершенно неподвижно, потом вдруг вскинул голову, поднял руку и медленно, с остановками, как складывались в его сознании стихи, прочитал:
ГЛАВА 24
После классного собрания Степной ходил мрачный, ни с кем не разговаривал, даже с Гулько, но и не затевал своих обычных безобразий.
Виктор Петрович напряженно следил за учеником. Теперь, когда Алексей задумался о своем поведении, когда он усомнился в прежних своих понятиях, а новых еще не приобрел, нельзя было оставить его одного. Но в то же время и попытки помочь ему, даже самые осторожные, могли оказать противоположное действие: Степной был слишком горд.
«Действительно, мудреная задача, — качал головой учитель. — Начало есть, однако главное… Чем же он все-таки интересуется? Книгами? Какие книги он читает? И что это за черная тетрадь?»
Логов прежде всего старался определить главный интерес ученика, тот интерес, который двигает всеми поступками человека. Учитель понимал, что открытие этого интереса и правильное руководство его развитием помогут ему руководить самим человеком. А если этот интерес порочен? Тогда нужно привить другой, полезный для общества интерес.
Наконец на одном из уроков Виктору Петровичу показалось, что он приблизился к разгадке. Задав ребятам несколько вопросов из теории литературы, Виктор Петрович обнаружил, что ученики не помнят ни одного стихотворного размера, и решил объяснить.
Хорей, ямб, дактиль…
Степной, никогда не смотревший на доску, теперь не отрывал от нее глаз. Заметив на себе взгляд учителя, он отвернулся и зевнул.
Виктор Петрович старался не смотреть больше на дерзкого ученика, а сам подумал:
«Он интересуется стихами. Определенно интересуется!..»
На дом учащимся было задано выписать из произведений любимых поэтов по два-три примера на каждый стихотворный размер.
К следующему дню все ребята выполнили задание, все, кроме Степного.
«Неужели я ошибся? — досадовал учитель. — Проверим еще раз…»
Стали читать стихи. Виктор Петрович незаметно наблюдал за Степным, но тот, казалось, был совершенно равнодушен и к ямбам, и к хореям, и ко всему на свете. Лишь один раз, когда Маруся Приходько нарушила размер в строке:
Степной презрительно поморщился.