— Вопрос: «Крестьянское восстание под предводительством Болотникова», — говорила Мария Прокофьевна, учительница истории. — До осады Москвы. Пойдет отвечать…
Пока Мария Прокофьевна водила пальцем по журналу, в классе стояла бездыханная тишина. Одни, кто не выучил урока, сидели, что называется, ни живы, ни мертвы; другие, хотя и знали урок, тоже замерли от волнения и некоторой робости, потому что волновались и робели их товарищи; лишь немногие смельчаки были сравнительно спокойны и сами просились к доске.
— Приходько Мария, — сказала, наконец, учительница, и тотчас по классу прошел облегченный вздох.
Вздохнул и Храмов, а Светлов и еще несколько ребят с сожалением опустили руки.
Робкими шагами, вобрав голову в плечи, Приходько побрела к доске. Постояла, подумала и словно запричитала слабым срывающимся голоском.
Тем не менее ответила она неплохо. Видно, случалось это довольно редко, потому что даже очки учительницы засияли удовольствием.
— Вот так Мурка!
— Приходько скоро отличницей станет! — послышались одобрительные возгласы.
— Молодец, Приходько! «Четыре»! — улыбнулась Мария Прокофьевна. — Ведь можешь хорошо учиться, только лень-матушка ходу не дает.
— «Пять»!
— Мария Прокофьевна, вы ей «петуха» поставьте! — зашумели ребята.
— Что это за «петухи» тут завелись! — с шутливой строгостью прикрикнула на них учительница. — Садись, Мария. Дальше пойдет отвечать Вадим Храмов.
Вадик поморщился, помялся на месте, однако зашагал к доске. По дороге он выразительно толкнул в бок одного из сидевших впереди ребят и подмигнул Светлову.
Заметив нерешительность Храмова, Мария Прокофьевна спросила:
— Ты чем это расстроен сегодня, друг мой?
— Голова болит, — соврал мальчик.
— Отчего же она болит?
— Не знаю.
— Оттого, что не знаешь?
По рядам прокатился смех. Вадик покраснел и отвернулся.
— Сейчас проверим. Возьми-ка указочку да отвечай урок.
— А что рассказывать?
— Как что? О дальнейшем ходе восстания расскажи.
Вадик покосился на Володю. Тот незаметно делал ему какие-то знаки, шевелил губами.
— В тысяча шестьсот… шестом году… Болотников начал брать Москву, — с остановками заговорил Храмов, — но… не смог взять.
Светлов утвердительно кивнул головой и опять задвигал пальцами.
— Помещики… изменили Болотникову, и его снова разбили под Москвой, — с пятого на десятое перескакивал ученик.
Мария Прокофьевна вскинула брови, но перебивать не стала.
Так, часто поглядывая на Володю или на других ребят, которые показывали ему из-под парт крупно написанные шпаргалки, Вадик ответил весь урок.
— Горе мне с тобой, Храмов, — вздохнула учительница. — Вот всегда ты тянешь, тянешь, полурока займешь, а толком ничего не ответишь. «Три». Садись…
На перемене в коридорах поднялась кутерьма: с визгом и топотом валили из дверей шестые классы, затевали шумную свалку и беготню. Но когда среди ребят появились учителя и дежурные старшеклассники с красными повязками на рукавах, установился порядок.
Храмов стоял у окна и жевал свой завтрак. К нему никто не подходил, только какой-то малыш завистливо косился на толстый бутерброд с маслом, медом и сыром.
Светлов же был в дальнем конце коридора, где происходило состязание силачей.
Окруженные плотным кольцом ребят, стояли в позе фехтовальщиков Федотов и другой восьмиклассник, такой же рослый и широкоплечий. Они тянули друг друга за руки, и каждый старался заставить противника сойти с места. Багровели от напряжения лица, бугрились и перекатывались под кожей молодые мускулы.
Учителя иногда подходили к толпе ребят, но не мешали невинной их затее.
«Пусть разомнутся немного, — думали они, — силенку-то некуда девать. Лишь бы не озорничали».
Володя прыгал около борцов, как заядлый арбитр, азартно потирал руки.
— Держу пари за Федотова! — кричал он. — Батя, не сдавай! Внимание, товарищи! Не толпитесь, уважайте спорт… Так, так, батя! Очко в нашу пользу!
Федотов медленно одолевал противника и вдруг под восторженные крики товарищей неожиданно сильным толчком отбросил его в сторону.
Но звонок оказался сильнее: он всех заставил рассыпаться по классам.