— Теорему Пифагора докажет Федотов. Минская решит задачу. Вот условие. Доску разделите пополам.
Логов удивленно поднял голову и не узнал старого учителя: глаза его молодо сверкали из-под седых высоко вскинутых бровей, распрямились плечи и спина, движения стали быстрыми. Поразительно легкой для его возраста и комплекции походкой Иван Кузьмич пошел вдоль парт.
— А мы пока проверим домашнее задание. Храмов, прошу.
«Учителя не стареют: они всегда молоды, как их ученики», — вспомнились Логову слова Ивана Федоровича. — Да, я начинаю это понимать».
Вадик, всегда вялый и ко всему равнодушный, вдруг довольно резво поднялся со своего места и, не читая условия задачи, которое было всем известно, стал объяснять решение.
«Что это с ним?» — Виктор Петрович посмотрел на других ребят: Гулько водил пальцем по тетради, следя за решением; Маруся Приходько исподлобья, но с улыбкой, редкой для нее, поглядывала то в тетрадку, то на Ивана Кузьмича; только Степной посмеивался недоверчиво.
«Какие-то они сегодня не такие — хорошие. Наверно, потому, что завуч здесь», — решил Виктор Петрович.
Когда задание было проверено и ответили вызванные ученики, Иван Кузьмич начал доказательство новой теоремы. Он без линейки, но быстро и точно сделал на доске чертеж и стал объяснять. И чем дальше шло объяснение, тем ярче блестели глава учителя, тем полнее звучал его голос.
Старый педагог не только сам говорил. Он задавал вопросы ребятам, и те, волнуясь вместе с учителем и радуясь тому, что новый урок дается им так легко и просто, весело отвечали с мест.
«Передалось! От него передалось! — догадался Логов. — Вот почему они работают с интересом».
Кончился урок. Виктор Петрович вслед за Иваном Кузьмичом вышел из класса, глядя на старого педагога влюбленными глазами и стараясь рассмотреть вблизи его чу́дно преобразившееся лицо. Но странное дело: как только Иван Кузьмич покинул ребят, он снова стал прежним стариком, снова, придя в учительскую, глотал свои пилюли и скучным голосом говорил скучные вещи. И Логов подумал, что, может быть, настоящий педагог вот так и должен жить: гореть, гореть в полный накал, когда он с детьми, а в остальное время лишь готовиться к этому горению. Читает ли педагог новую книгу, смотрит ли в театре новую пьесу, слушает ли новую лекцию или концерт — все это он делает не только для себя, но прежде всего для своих учеников. И еще одно важное открытие сделал Виктор Петрович: оказывается, мало передать ученикам свои знания — нужно передать ученикам и свою великую любовь к знанию.
ГЛАВА 29
— Брось! Сказал, завтра принесу! — кричал Светлов, пытаясь вырваться из рук Степного. — Я капельку не дочитал.
— В чем дело? — спросил Виктор Петрович, подходя к ребятам.
Алексей нехотя отпустил Володю и пробурчал ему вслед:
— Тоже мне грамотей! Одну книжку никак не осилит.
— Какую книжку?
— Да ту, что вы дали, — про Пушкина.
— Есть и другие хорошие книги.
— В нашей библиотеке ничего хорошего не достанешь: все на руках да на руках.
— Зайдите ко мне домой, в моей библиотечке найдется кое-что интересное.
Степной прищуренными глазами посмотрел на учителя и с грубоватой прямотой спросил:
— Обрабатывать хотите?
— Хочу! — улыбнулся Виктор Петрович. — Но моя обработка будет литературная. В вашем вкусе.
— Откуда вы знаете мой вкус?
— Пора узнать, Алеша, полгода с вами работаю. И, откровенно говоря, вы напрасно меня сторонитесь: я ведь т о ж е (учитель сделал ударение на последнем слове), я т о ж е пишу стихи.
Назвав свой адрес, Виктор Петрович ушел. А Степной остался на прежнем месте, и его красивое лицо вытянулось от удивления.
Назавтра Виктор Петрович ждал Степного до десяти часов. В одиннадцать Логов нервно расхаживал из угла в угол. А около двенадцати во дворе вдруг послышался лай собаки, потом — ее жалобный визг, и Алексей без стука рванул дверь передней.
— Можно? — спросил он, хотя был уже в комнате.
— Да, да! — отвечал учитель.
— Здравствуйте, Виктор Петрович!
— Здравствуйте, Алеша. Садитесь. Я сейчас.
Логов не случайно оставил ученика одного: он заметил, как тот покосился на книги, и хотел дать ему возможность посмотреть их.
Учитель повозился в кухне у печки, вымыл руки, закурил.
«Ведь пришел же, разбойник, пришел! Ловко я его вчера: «Я т о ж е пишу стихи!» Ну, стихотворец, душа из тебя вон, теперь ты никуда не денешься!»
Логов смял папиросу и быстро вошел к ученику.
Алексей, услышав шаги, поспешно сунул на полку этажерки томик Есенина, но задвинул его так глубоко, что Виктор Петрович это сразу заметил.